Однажды морозным зимним днем, когда обед подходил к концу, в дверях появился жалкий парнишка лет шестнадцати-семнадцати на вид и замер, бедняга, не решаясь войти. Одежда его, грубая и старая, была местами порвана и припорошена снегом, на ногах — обмотки, перевязанные бечевками. Словесная война тотчас кончилась, все глаза обратились к пришельцу. Мастер, Маргет, Густав Фишер и Барти Лангбейн смотрели на него с сочувствием и жалостью, фрау Штейн и остальные — враждебно и презрительно.
— Что тебе здесь нужно? — спросила фрау Штейн резким голосом.
Парнишка вздрогнул, как от удара. Он не поднял головы и, уставившись в пол, застенчиво теребил в руках некое подобие шапки.
— Я одинок, милостивая леди, и очень, очень голоден, — произнес он смиренно.
— Ах, ты очень голоден, — передразнила его хозяйка. — А кто тебя сюда звал? Как ты попал в замок? Убирайся вон!
Фрау Штейн приподнялась, будто собираясь вытолкать незваного гостя. В тот же самый миг вскочила Маргет с тарелкой в руках и обратилась к хозяйке с мольбой в голосе:
— Можно, я отдам ему?
— Нет! Сядь на свое место! — приказала фрау Штейн. Мастер, пожалев парнишку, хотел, видно, вступиться за него, но, обескураженный этой сценой, так ничего и не сказал. Тем временем из кухни явилась старая Катрина и остановилась в дверях, заполнив весь дверной проем. Она тут же разобралась, что к чему, и только парнишка, ссутулившись, повернул назад, Катрина окликнула его:
— Не уходи, детка, на кухне для тебя найдется место, и еды там хватит.
— Закрой рот, дерзкая служанка, не лезь не в свое дело, — завизжала фрау Штейн, обернувшись к Катрине.
Та, видя, что бедный парнишка боится и шаг сделать, сама направилась к нему, не обращая внимания на хозяйку.
— Прикажи ей, Генрих Штейн! Неужели ты допустишь, чтоб служанка не подчинялась твоей собственной жене?
— Впервой, что ли? — пробурчал мастер, отнюдь не огорченный таким поворотом событий.
Катрина как ни в чем не бывало прошла мимо хозяйки, взяла парнишку за руку и повела в свою крепость. На пороге кухни она обернулась и сказала:
— Кому нужен этот мальчик, пусть приходит за ним ко мне, вот так-то!
По-видимому, жаждущих заполучить пришельца такой ценой не нашлось, поэтому никто не пошел за Катриной. Но разговор о нем начался в тот же миг. Фрау Штейн пожелала, чтоб оборванца выставили и как можно скорее; так уж и быть, пусть его покормят, если он и впрямь голоден, как говорит, но это, конечно, ложь: у парня лживый взгляд, ни о каком приюте для него не может быть и речи. Неужели не ясно, что он — вор и убийца?
— Ты согласна, Мария?
Мария, разумеется, была согласна, и тогда фрау спросила, что об этом думают остальные. Ответы последовали незамедлительно — мастер, Маргет и Густав Фишер не согласились с хозяйкой, все остальные взяли ее сторону, и война началась. По всему было видно, что терпение мастера иссякает. Обычно, когда у него на лице появлялось такое выражение, мастер стоял на своем. Вот и сейчас он вмешался в спор.
— Хватит! — заявил он твердо. — Такой шум подняли из-за пустяков! Если парню не везет, это вовсе не значит, что он плохой. А если даже плохой, что тут такого? У плохого живот подводит от голода так же, как у хорошего, а голодного надо накормить, усталому дать кров. Парнишка выбился из сил — и слепому видно. Если ему нужна крыша над головой, в этом нет никакого преступления. Пусть только попросит, уж я ему не откажу; плохой он или хороший, место здесь всем найдется.
Итак, мастер положил конец скандалу. Фрау Штейн открыла было рот, чтобы начать его снова, но тут Катрина привела парнишку, поставила его перед мастером и приободрила:
— Не бойся, хозяин — справедливый человек. А ты, мастер, поверь мне: хороший он парень, хоть и гол как сокол. Невезучий, вот и все тут. Ты посмотри ему в лицо, загляни в глаза. Да разве он похож на попрошайку? Парень работать хочет!
— Работать, — фыркнула фрау Штейн, — этот бродяжка?
— Работать, — фыркнули ее сторонники.
Но мастер смотрел на юношу с интересом и, пожалуй, с одобрением.
— Работать хочешь? — спросил он. — А какая работа тебе по нраву?
— Любая, сэр, — нетерпеливо вставила Катрина, — и никакой платы он не потребует.
— Как же так — никакой платы?
— Никакой, только пропитание да крыша над головой ему и нужны, бедняге.
— Скажешь, и одежды ему не надо?
— Уж босым да нагим он ходить не станет. Коли вы позволите ему остаться, за одежду я заплачу из своего жалованья.
Юноша с благодарностью взглянул на обретенного им могущественного друга, и глаза его засветились нежностью; мастер это заметил.
— Так ты взялся бы за черную работу — тяжелую, нудную?
— Да, сэр, конечно. Поручите мне любое дело, я сильный.
— Дрова таскать наверх можешь?
— Да, сэр.
— Скрести пол, как служанки, разводить огонь в каминах, носить воду в комнаты, колоть дрова? А еще — помогать по кухне и со стиркой? Присматривать за собакой?
— Да, сэр, я все могу, любое дело давайте!
— Погоди Генрих Штейн! Если ты собираешься поселять здесь всякий сброд без моего разрешения, ты глубоко ошиба…
— Замолчи! — оборвал ее муж. — Так вот, все вы тут высказались об этом парне, но один голос в расчет не приняли. А для меня он значит больше, чем все остальные. Я бы взял новичка с испытательным сроком, учитывая лишь этот голос. Вот вам мое слово. Можете обсуждать что-нибудь другое, с этим делом решено. Забирай парня, Катрина, дай ему комнату, пусть отдыхает.
Гордясь своей победой, Катрина еще выше подняла голову. Глаза юноши снова засветились благодарностью, и он сказал:
— Я бы хотел приступить к работе немедля, сэр.
Не дав мужу и слова молвить, фрау Штейн вмешалась в разговор:
— Хотела бы я знать, чей же это голос мы не учли? Я вроде не туга на ухо, а вот не слышала, кто подал за него голос?
— Собака.
На всех лицах выразилось изумление. Но что правда, то правда: собака не шевельнулась, когда явился этот парень. Никто, кроме мастера, не заметил странного поведения собаки. Впервые злющий, как дьявол, пес встретил чужака с вежливым безразличием Пес сидел на цепи в углу и мирно глодал кость, зажатую между лапами, даже не рычал, как обычно. В глазах фрау Штейн загорелся злорадный огонек, и она крикнула:
— Эй, ты! Хочешь работы? Есть работа для тебя, как по заказу. Иди, выгуливай пса!
Даже вовсе очерствевшие сердца дрогнули от такой жестокости, и ужас отразился на лицах, когда ничего не подозревавший незнакомец проявил готовность выполнить приказание хозяйки.
— Стой! — крикнул мастер.
