– Если я правильно вас понял, он больше похож на Хэтти, чем
на вас.
– Он не похож ни на кого, кроме самого себя. Это – личность.
Он будет спокойно сидеть и смотреть на вас через свои толстые очки, когда вы
будете перед ним расстилаться, и не проронит ни слова. Иногда он слушает, что
ему говорят, и тогда удивительно быстро все запоминает. Чаще его мысли витают
где-то в облаках, и он не обращает ни малейшего внимания на слова собеседника.
Это смущает, поскольку никогда не знаешь, слушает он или нет.
– Они с женой счастливы?
– Думаю, да. Она управляет им, но он этого не замечает. Ей
нравится быть женой археолога и путешествовать по свету.
– Ей это нравится?
– О, она старается усвоить что-то из азов археологии, чтобы
прослыть образованной дамой среди людей, ничего не смыслящих в этом деле.
Вместе с тем она ухитряется проводить много времени в Париже, Риме, Каире, Рио
и других фешенебельных местах. Она едет туда и ждет, пока Джаррет оборудует для
нее новую «штаб-квартиру». Теперь вам все известно, мистер Мейсон.
Мейсон внезапно переменил тему разговора:
– Если банк возбудит дело против вашего отца и сумеет
доказать свои права на земельный участок, это не опасно для Джаррета, поскольку
у него богатая жена, не опасно для вас, состоятельной женщины, но это очень
опасно для Хэтти.
– Если исходить из этой точки зрения, то вы правы, но есть
еще одно общее для всех обстоятельство – доброе имя семьи. Фибэ в состоянии
содержать археолога и делает это с удовольствием, но ей вряд ли понравится быть
замужем за сыном грабителя. И я тоже дорожу своей репутацией.
– А Хэтти?
– Конечно, для Хэтти это будет значить много.
– А для Эдисона?
– Что вы имеете в виду?
– Эдисон – разумный человек. Он понимает, что однажды ваш
отец умрет и Хэтти получит довольно большое наследство.
– Он не из таких.
– Я не говорю, что он женится по расчету, но все же это,
бесспорно, имеет для него значение.
– Как вы любите все опошлять.
– Если я правильно вас понял, – Мейсон вновь поменял тему
разговора, – ваш брат еще ничего не знает об этом деле с Фричем.
– Уже знает. Вчера ночью я разговаривала с ним по телефону.
– Вы все ему рассказали?
– Да.
– К чему такая поспешность?
– Я собираюсь вложить свои деньги, чтобы сохранить наш
земельный участок, и надеюсь в будущем получить их обратно. Я должна быть
уверена, что мои действия получат одобрение всех членов нашей семьи.
– Он вас одобрил?
– Не совсем, – горько усмехнулась она. – Я думаю, он считает
меня эгоисткой. Короче говоря, он просил меня поговорить с Хэтти и обещал
одобрить все, с чем она будет согласна. Но сначала он хочет знать сумму и долю,
которую ему предстоит внести.
– Вы ее назвали?
– Да, – едко произнесла она. – Он ждал, что я сама внесу всю
сумму, и клонил к этому, но был столь откровенен, что я вышла из себя и
сказала, что ему придется внести третью часть всех денег.
– И что он ответил?
– Он был немногословен. Но иногда его молчание красноречивее
слов. Разумеется, он попросит денег у Фибэ и ему придется рассказать об их
назначении. Я его понимаю. Меня в семье считают эгоисткой, но Джаррет ничем не
лучше меня. Он ни разу и пальцем не пошевелил, чтобы помочь родителям. Он
женился на деньгах и преспокойно отправился фотографировать развалины и
копаться в затхлых гробницах.
Если б он вел себя поскромнее, я сама бы внесла все деньги,
но теперь пусть он их поищет. Надеюсь, у него хватит ума не рассказывать обо
всем Фибэ, а впрочем, мне все безразлично.
– Что ж, – сказал Мейсон, – мне все ясно.
Миссис Этвуд на большой скорости свернула направо, проехала
еще три квартала и резко затормозила напротив старинного двухэтажного здания
неопределенного стиля.
– Приехали?
– Да.
– Вы здесь когда-нибудь жили?
– Я родилась здесь. Теперь этот дом стал никому не нужен, но
мы любим его. И вот что, мистер Перри Мейсон, если вы и дальше собираетесь
разговаривать со мной таким тоном, то мы с вами вряд ли поладим. Я не люблю,
когда люди строят из себя святош и прозрачно намекают, что мне следовало
остаться дома и принести себя в жертву семье, тогда как уже одни мои ноги
притягивают и возбуждают мужчин.
– Так уж и возбуждают?
Она метнула на него дерзкий взгляд, вытянула ноги, сжала
колено и высоко задрала юбку.
– А вы этого не думаете? – вызывающе спросила она и резко
добавила: – Вы будите во мне дьявола, мистер Перри Мейсон. Пойдемте.
Они подошли к большому парадному крыльцу с решетчатым
карнизом – такие строили лет тридцать назад.
– Ау, мы идем! – открывая дверь, крикнула Сильвия. – Все
готовы? Проходите, мистер Мейсон… – Она на мгновение остановилась и, придержав
дверь, полупримирительно-полувызывающе произнесла: – Извините меня. Я не всегда
эксгибиционистка и не всегда такая злюка. А вот и Хэтти.
Хэтти Бэйн выглядела утомленной. Поникшие плечи, опущенные
уголки рта, тревожный взгляд больших темных глаз под высоким лбом, увенчанным
строго зачесанными назад черными как смоль волосами.
Она подала адвокату руку.
– Я очень рада, что вы занялись этим делом, мистер Мейсон.
Трудно выразить, какое это утешение для нас.
– Как отец? – спросила Сильвия.
– Ничего хорошего. Он очень расстроен. Кажется, это
лекарство ему мало помогает. Эдисон здесь.
Мейсон заметил, как зажглись глаза Сильвии.
В прихожую вошел стройный, крепкого сложения молодой
человек.
– Меня звали? – с улыбкой подходя к Мейсону и протягивая ему
руку, спросил он.
– Это Эдисон Дойл, мистер Мейсон.
– Очень рад встрече с вами, мистер Мейсон, – приветливо
сказал Дойл. – Я много слышал о вас и с интересом следил за вашими делами.
Конечно, причина, приведшая вас в этот дом, не очень приятна, но все равно для
нас это большая честь.
– Я тоже рад вас видеть. Если не ошибаюсь, вы архитектор?
– Да, у меня есть лицензия и свой офис. Есть даже небольшое
дело. – Дойл вновь улыбнулся добродушной заразительной улыбкой.
Мейсон наблюдал, как обе женщины смотрят на Эдисона. На лице
Сильвии было написано: «Он и вправду прелесть».
