Мейсон кивнул в ответ.
Сильвия проводила врача до двери. Мейсон некоторое время
наблюдал за ней, потом повернулся к Джаррету.
– Вы потрясены? – спросил он.
– О да, конечно. Бедный отец. Я всегда говорил ему, чтобы он
побольше жалел себя, но он вечно был занят, куда-то торопился. Непонятно только
– куда. После того как побываешь на развалинах городов, построенных людьми,
которые жили, любили и умерли тысячи лет назад, и увидишь джунгли, окружившие
теперь их храмы, разрушившие их произведения искусства, уничтожившие их
культуру, начинаешь понимать, что жизнь должна быть не вечной погоней за
богатством, а достойным и неторопливым путешествием в мир мудрости и
универсальных знаний. Прошу извинить меня, мистер Мейсон. Мы еще увидимся, –
прервал Джаррет Бэйн свою тираду и медленно удалился.
– Надо же, он витает в облаках, – тихонько сказала Мейсону
Делла. – А Сильвия что-то хитрит.
– С чего ты взяла?
– Не знаю, но мне кажется. Вот она идет.
Сильвия, проводив доктора Флэшера, торопливо подошла к
Мейсону и коснулась его руки дрожащими от волнения пальцами.
– Мне нужно видеть вас, – проговорила она напряженным
полушепотом.
– Я перед вами.
Зеленые глаза метнули недобрый взгляд на Деллу Стрит.
– Надеюсь, с похоронами не будет никакой задержки, никакого
вскрытия, никаких проволочек?
– Нет, если доктор Флэшер подпишет свидетельство о смерти и
власти не сделают официального запроса.
– От этого полицейского сержанта всего можно ожидать.
– Этот, конечно, может, – кивнул Мейсон. – Но, по-моему, я
был вам нужен. Скажите, что вас беспокоит.
Сильвия оглянулась по сторонам, бросила еще один взгляд в
сторону Деллы и прошептала:
– Это сделал отец.
– Что?
– Убил Фрича.
– Как?! – воскликнул Мейсон.
– Да, отец, – повторила она.
– Послушайте, – сказал Мейсон, – давайте разберемся. Ваш
отец лежал дома в постели. Фрич, очевидно, был убит между полуночью и тремя
часами ночи и…
– Мистер Мейсон, еще раз говорю вам: это сделал отец. Я знаю
это и, если будет нужно, смогу доказать. Мне не хотелось бы этого делать, но вы
должны знать, что это факт, и, по-моему, его не следует скрывать. Боюсь, что,
если попытаемся скрыть, попадем в трудное положение.
– Я не думаю, – холодно возразил Мейсон, – что, едва узнав о
смерти вашего отца, вы захотите сообщить властям, что он убил человека, труп
которого вы обнаружили сегодня утром.
– Никто не знает, что его обнаружила я, – резко возразила
Сильвия. – Я сказала полиции, что мы все встретились у квартиры Брогана. Вы
ведь сами этого хотели?
– Вы это сказали Голкомбу?
– Да.
– В таком случае будем придерживаться этой версии.
– Конечно.
– Но, разумеется, вы должны сделать все, чтобы не запятнать
память о вашем отце и…
– Послушайте, мистер Мейсон, мы с вами практичные люди.
Может случиться, что я на какое-то время буду лишена возможности говорить с
вами.
– Почему?
– Не прикидывайтесь наивным, мистер Мейсон. Траур
накладывает на меня определенные обязанности, я не смогу обсуждать наши с вами
дела в присутствии посторонних людей, среди которых я должна находиться. Можете
считать меня плохой дочерью, но отец думал о том, что вы рассказали ему о Фриче
и Брогане, и не мог уснуть. Вчера ночью, примерно минут в двадцать первого, он
встал с постели и сел за руль. Ему нельзя было водить машину, выходить на
улицу, нельзя было волноваться, но он принял лекарство, которое улучшило его
самочувствие настолько, что ему хватило сил сделать то, что он считал нужным.
Он поехал к Фричу, чтобы сказать ему, что он лжец и негодяй, и потребовать у
него эту запись.
– Какую? Ту, что была у Брогана?
– Нет. Какой вы непонятливый, мистер Мейсон. Ту, о которой
вы рассказали отцу, – склеенный из разных кусков оригинал.
– Продолжайте.
– Они с Фричем поспорили. Видимо, отец вспылил. Теперь уже
никто не узнает, что там произошло, но мне точно известно, что отец был там. Он
вернулся в половине второго или в два, поставил машину и лег спать. Видимо,
нагрузка на сердце оказалась слишком сильной. Он переволновался и… удивительно,
что отец не умер по дороге, но как-то добрался домой.
– Дальше, – сказал Мейсон, не пытаясь скрыть своего
скептицизма.
– Вот так все и было. Отец убил Фрича. Я не могу сама
известить об этом власти, об этом должны позаботиться вы.
– Я?
– Да. Ведь кто-то должен сделать это.
– Почему бы не позволить полиции самой выяснить это?
– Они могут не докопаться и могут… ну, они могут обвинить
кого-нибудь другого.
– Вас, к примеру?
– Возможно.
– Ваш отец мертв. Он не может защитить себя, не может ничего
возразить. Откуда вы знаете, что вчера между полуночью и тремя часами ночи он
выходил из дому?
– Знаю, потому что следовала за ним.
– Куда?
– В тот многоквартирный дом.
– Почему вы его не остановили?
– Я… сначала я хотела остановить его, но потом решила, что
будет лучше, если отец отведет душу и сделает то, что считает нужным. По правде
сказать, мистер Мейсон, я не была уверена, я не могла быть уверена, что… что
между отцом и Фричем не было никаких связей. Даже если вы правы в отношении
этой магнитофонной записи и Фрич действительно ее подделал, все равно должно
было существовать что-то, что связывало их. О, я долго думала, прежде чем
пришла к решению не препятствовать отцу в его действиях.
– Кто-нибудь, кроме вас, видел, что ваш отец выходил из
дому?
Она покачала головой.
– Кому-нибудь, кроме вас, известно, что он уезжал?
Сильвия опять покачала головой.
– Боюсь, – холодно сказал Мейсон, – что понадобится еще
какое-то существенное доказательство, которое…
Сильвия приблизилась к нему:
– Мистер Мейсон, у меня есть такое доказательство.
– Скажите какое.
– За несколько минут до прихода доктора Флэшера я зашла к
отцу, чтобы попрощаться с ним. Я хотела поправить подушку под его головой и
подсунула туда руку. Под подушкой я нашла одну вещь.
