– Доктор, вы установили время наступления смерти, – начал
Мейсон, – исходя только из распространения трупного окоченения?
– Нет, сэр.
– На основании трупных пятен?
– Разумеется, нет.
– Давайте предположим, что тело пролежало в одном положении
достаточно долго, чтобы на нем появились трупные пятна. Изменится ли
расположение этих пятен, если изменить положение тела?
– Конечно, нет. Когда кровь оседает, в тканях появляется
определенное количество сгустков крови, которые сохраняются, даже если
положение тела изменится. Если тело найдено с трупными пятнами на верхней его
части, то врач может быть уверен, что кто-то перевернул его несколько часов
спустя после наступления смерти. И опять-таки под верхней частью я подразумеваю
не анатомическое строение, а положение тела.
– Понятно, – сказал Мейсон. – Как я понял, доктор,
заключение о времени смерти вы сделали не только на основании трупных пятен.
– Вы правы, сэр. Трупные пятна и трупное окоченение не
являются факторами постоянными. Если, скажем, человек умирает после схватки или
после значительных мышечных усилий, трупное окоченение может развиться довольно
быстро. Я считаю недопустимым делать вывод о времени наступления смерти,
основываясь только на развитии трупного окоченения. Понятно, я говорю о том
случае, когда время смерти устанавливается через короткий промежуток в один,
два или три часа после ее наступления. Если прошло более длительное время, то
на основании окоченения можно получить довольно точный результат – например,
установить шестичасовой интервал, в течение которого могла наступить смерть.
– Но в данном случае вы установили трехчасовой интервал?
– Да, сэр.
– Я не хочу сам делать каких-либо выводов, доктор, но хочу
задать вам вопрос. Вы относитесь к обвиняемой по этому делу с предубеждением?
Доктор Гановер нахмурился:
– Я могу иметь свое собственное мнение относительно
виновности или невиновности обвиняемой.
– Вы считаете ее виновной?
– Да.
– Вы в этом уверены?
– Да.
– Вы пришли к этому выводу в результате проведенного вами
исследования?
– В результате своего исследования и в результате
расследования, проведенного другими.
– И, как всякому гражданину, вам бы не хотелось, чтобы
обвиняемая ушла от наказания?
– Вы правы.
– То есть, давая свои показания, вы старались выстроить их
так, чтобы заранее вызвать у присутствующих предубеждение против обвиняемой?
– Нет, сэр, это совсем не так.
– Я не говорю об искажении вами фактов, доктор. Я говорю о
той манере, в какой вы давали показания.
– Понимаю, сэр.
– А теперь, доктор, скажите, какие факторы вы принимали во
внимание, когда установили, что смерть наступила в течение названных вами трех
часов?
– Я рассматривал прежде всего два фактора – степень
переваренности пищи в желудке и температуру тела. Температурный фактор я считаю
абсолютным показателем.
– Вы не упомянули об этих факторах на прямом допросе,
доктор.
– Меня о них не спрашивали.
– Скажите, доктор, а вы предполагали, что на прямом допросе
вас не спросят об этом?
– О, ваша честь, – сказал Мун, – я считаю такого рода
перекрестный допрос неправомерным. Защитник вдается в несущественные
подробности, уводит свидетеля и нас в область, далекую от существа дела.
– Неверно, – возразил Мейсон. – Я просто хочу показать, что
данный свидетель пристрастен.
– Он же прямо сказал, что считает обвиняемую виновной и
желает, чтобы она понесла наказание, – парировал Мун.
– Это так, – согласился Мейсон, – но я собираюсь доказать,
что во время прямого допроса доктор Гановер намеренно не упомянул о двух только
что названных им факторах, позволяющих установить время наступления смерти,
поскольку он и обвинитель решили, что, не назвав их на прямом допросе, они
спровоцируют меня на то, чтоб во время перекрестного допроса я сам задал
вопросы, касающиеся времени совершения убийства. Он надеялся получить таким
образом стратегическое преимущество и убедительнее опровергнуть доводы защиты.
– Возражение отклоняется, – сказал судья Кейлор.
– Вы можете ответить мне, прав ли я, доктор?
Доктор Гановер вдруг потерял свою прежнюю уверенность:
– Ну… я, разумеется, обсуждал свои показания с властями.
– Под властями вы имеете в виду помощника окружного
прокурора?
– И полицию тоже.
– Но вместе с помощником прокурора?
– Да, сэр.
– Давала ли вам полиция советы относительно того, как вы
должны строить свои показания?
Доктор Гановер сразу клюнул на приманку:
– Нет, сэр. Они не давали мне никаких советов. Это ничем не
оправданная инсинуация.
– А помощник окружного прокурора?
Доктор Гановер растерялся:
– Мы лишь в самых общих чертах обсудили содержание моих
показаний.
– И может быть, условились во время прямого допроса
ограничиться минимумом показаний и просто заявить, что смерть наступила между
полуночью и тремя часами ночи, сознательно воздерживаясь от более конкретных
разъяснений, чтобы на перекрестном допросе втоптать меня в грязь.
– Я не уверен, что использовалось выражение «втоптать в
грязь».
– А его эквивалент?
– Хорошо, я скажу. Мне дали указание… нет, я не так
выразился, никак не подберу нужного слова… Короче, было оговорено, что
подробности насчет времени убийства я придержу до перекрестного допроса.
– Чтобы втоптать меня в грязь?
Доктор Гановер улыбнулся:
– Повторяю, в нашем разговоре не произносилось это грубое
выражение.
– Хорошо, а какое произносилось?
Доктор Гановер опустил глаза и замолчал.
– О, ваша честь, – возмутился Мун, – я думаю, что такие
детали не имеют значения. Доктор Гановер ответил на все вопросы защитника.
– Я думаю, что имею право знать именно детали, поскольку они
могут иметь прямое отношение к позиции данного свидетеля.
– Возражение отклоняется.
– Какое выражение, доктор, употреблялось в вашем разговоре?
