И Анна автоматически кивала, механически отвечала «да-да», «о господи!», «какой кошмар!», а сама все смотрела и смотрела в глаза Феликсу, «рассказывая» ему, как весь день «слышала» его «зов» и каким фантастическим путем он дошел до нее…
Тут Феликс вдруг стал часто-часто помигивать, затем закрыл глаза, и тело его под бинтами словно бы опало, еще больше растеклось по одеялу.
– Господи, что с ним? – перепугалась Анна. – Он умер?
– Да ну что вы, – улыбнулась женщина. – Теперь он уже не умрет. Конечно, он потерял много крови, очень слабенький… К тому же еще не до конца отошел наркоз… Он просто заснул…
Анна с трудом оторвала взгляд от собаки и попыталась все же сосредоточиться на том, что говорила хозяйка квартиры.
– …уколы ему нужно делать раз в…
– Погодите, погодите, я не запомню. Можно бумажку и ручку?
Женщина принесла вырванный из тетради листок, карандаш, Анна под ее диктовку записала все препараты, часы уколов и дозы.
– Вот, все тут, – и протянула ей пакет, битком набитый медикаментами и бинтами.
Тут Анна опомнилась.
– Скажите, сколько я вам должна?
– Что вы! Что вы! – замахала на нее руками женщина.
– Ну как же! – Анна взвесила рукой пакет с медикаментами. – Тут же целое состояние. И прием у ветеринара…
Женщина замялась.
– Я, вы знаете… даже думала… – Она отвела взгляд, посмотрела в сторону коридора, будто с кем-то советуясь, и вдруг выпалила: – Даже хотела оставить его себе!
Анна машинально кивнула и вдруг поняла, что это не то намек, не то прямое предложение.
– То есть как?
– Девочки стали искать приют, даже договорились. А я подумала: ну и что, что у меня есть Май. Он большой, а этот маленький, не подерутся, – часто-часто затараторила женщина. – Май весь день возле него пролежал, только перед вашим приходом оттащили. И дочка тоже хочет. Да, Ирочка?
Анна повернула голову – у двери стояла заплаканная девчушка лет двенадцати.
– Деточка, не плачь! – пробормотала Анна растерянно и перевела взгляд на женщину.
Та смотрела на нее в упор.
– Простите, мы с ним уже восемь лет вместе. Я его когда-то щенком с того света вытащила…
И с удивлением заметила, что за что-то оправдывается перед этими людьми. Словно намеренно бросила умирать свою собаку, а они подобрали и теперь, не доверяя ей, не хотят вернуть.
– Нет-нет, это невозможно, – уже тверже сказала она. – Это моя собака… Поверьте, я вам очень благодарна, но я ее забираю.
Едва она замолкла, как в комнате сразу возникала какая-то тягостная, невыносимая пауза.
– Скажите мне, пожалуйста, сумму и номер карты, я вам переведу деньги, – решительно отчеканила она.
На кредитке у нее были какие-то деньги, но сколько – она не помнила, так как пользовалась ею только в самом крайнем случае: гасить потраченное с каждым месяцем становилось все труднее. Сейчас там болтался какой-то остаток и уже подходил срок возвращать израсходованное, ну да ладно… Господи, сколько же там?
Боясь, что может не хватить, она полезла за телефоном. Стала искать иконку Сбербанка.
Женщина нехотя назвала сумму, и Анна, глядя на экран, с облегчением увидела: тютелька в тютельку. Дрожащими пальцами, не попадая в цифры, набрала то, что продиктовала женщина. Гаджеты тенькнули почти одновременно, и женщина хмуро кивнула – пришли.
Девочка у двери тихо всхлипнула. И опять Анна почувствовала себя виноватой!
Ну нет, ни в коем случае! Феликса она все равно заберет, что бы тут ни происходило!
– Деточка, не плачь! – Анна хотела погладить ее, но та вывернулась из-под ее руки. – Ты же можешь приходить к нам играть с ним и, если захочешь, даже гулять. Мы ведь живем в двух домах от вас! Я оставлю адрес!
Но девочка, дернув плечом, круто развернулась и ушла.
Сцена приобретала уж совсем фантасмагорический характер. Надо было срочно уходить из этого вязкого морока. И чем быстрее – тем лучше. Молчание женщины так давило на Анну, что у нее заболела голова. Да и время уже близилось к утру, а еще столько дел… Но как бедного израненного Феликса перенести через два двора? Не на чужом же одеяле… Она зажмурилась, пытаясь сосредоточиться, и схватилась за телефон:
– Веня! Ты спишь?
– Ты с ума сошла, мать! Я тебя жду!
– Одевайся и выходи. Дом, в котором «Пятерочка»! Второй подъезд, шестой этаж, – вопросительно взглянула на женщину.
Та кивнула.
– Сними, пожалуйста, с моей кровати плед и, да… За моим столом лежит кусок фанеры – его тоже возьми.
– А ты где? – перепуганно спросил сын.
– Я же сказала – дом, в котором «Пятерочка», второй подъезд, шестой этаж. Одевайся и выходи, я тебя жду.
– Зачем?
И вот тут, впервые за весь этот кошмарный день, Анна сорвалась.
– Берешь кусок фанеры, плед и в ванной с веревки снимаешь старое большое махровое полотенце! – рявкнула она. – И попробуй только что-нибудь забыть! – И нажала отбой.
Снова повисло тяжелое молчание. Время тянулось так медленно, что, казалось, остановилось совсем.
Анна смотрела на Феликса и мысленно ругала сына за неповоротливость и за то, что тот – она это знала! – обязательно что-то забудет.
– Можно я на балконе покурю?
– Курите тут, – женщина подвинула Анне какую-то чашечку. – Пепел можно сюда.
Она достала сигареты, закурила и еще раз взялась за телефон.
– Веня, ты вышел?
– Да, мам.
– Ты взял плед, фанеру и полотенце?
– Фанера-то тебе зачем?
– Веня! – Анне неудобно было кричать на сына при чужих, но от ярости даже закружилась голова. – Немедленно вернись и достань фанеру.
– Зачем тебе в пять утра фанера?! – заорал в трубку сын. – Ты окончательно спятила?
– Потому что Феликса нельзя шевелить, идиот!
– Феликса? А ты что, его нашла?
– Да. Его, как я и говорила, сбила машина. Немедленно вернись, забери фанеру, все подробности потом.
Отбой.
Где-то в глубине квартиры залаял пес. За окнами занимался день.
На третьей сигарете в дверь позвонили. Женщина пошла открывать и вернулась с Веней.
– Ни фига себе! – только и смог сказать он, глядя на белое пятно бинтов на одеяле. – Ну и как ты себе это представляешь?
Для женщины его вопрос был как нельзя кстати. Она открыла было рот подхватить и развить эту тему, но Анна ее опередила:
– Так, стели на пол плед, а на него клади фанеру. И полотенце сверху.
