– Мило! – и сразу серьёзнеет, потому что Игорь мгновенно поворачивается к ней:
– Ты мила! Ты моя любимая мила!
Игорь хочет к Петре, которая мгновенно становится белой как мел. Папа спасает дело, потянув Игоря к себе на канапе. Игорь попутно обнимает и меня и в припадке воодушевления говорит:
– Ты моя любимая!
Мама поправляет его:
– Ника – твоя сестра!
И он обеими руками бьёт себя по голове, шумно и громко говорит:
– Я глупый! Ника – моя сестра! Не любимая! Сестра! Очень, очень, очень моя сестра! – И всё равно несколько раз слюняво целует меня.
Потом Бреда раздаёт пирожные и приносит горячий шоколад. Папа беседует с моими одноклассниками. Они помалкивают. Он рассказывает им про животных. Спрашивает, знают ли они, сколько видов животных находится на грани вымирания. Они молчат. Потом Матевж говорит, что ему пора домой, и они все вчетвером одновременно встают, как будто уже долго ждали этого сигнала, как будто все сидели на низком старте. Мама кивает. Я молчу. Бреда гладит Игоря, который обнимает её, а потом тихо и мирно сопит у неё на руках. Мама и папа провожают гостей до двери. Проходя мимо меня, они стараются не смотреть в мою сторону, как будто им неловко.
– Увидимся в школе, – едва слышно говорит Матевж.
А Милан:
– Да вообще было не так ужасно. – Когда он, как всегда слишком поздно, понимает, что сказал, он начинает оправдываться, и, разумеется, всё становится ещё хуже. – В смысле… отлично было, отлично… вообще не ужасно, в смысле, совершенно нормально…
Йошко изо всех сил тянет его вперёд, через порог, в сад и на улицу. Он тоже хочет как можно скорее сбежать.
Я стою в дверях, пока они не исчезают за углом. Я думала, они оглянутся, помашут мне на прощание. Но нет. Я сразу же бегу к себе в комнату. По дороге вижу, что Бреда моет тарелки, а Игорь в гостиной что-то невразумительно рассказывает маме. Мама его не слушает; она устало ложится на диван и включает телевизор.
Добравшись к себе, я запираюсь и некоторое время стою, прислонившись спиной к запертой двери. Что будет завтра, думаю я. Как всё будет завтра? Как они на меня будут смотреть? Скажут что-нибудь? Тут пищит телефон. Смотрю. Барбка шлёт мне сообщение. Читаю: «Прости. Мы просто решили зайти, и вот».
Я иду в ванную. Полчаса стою под душем. С закрытыми глазами. Вода течёт. Вода всё смоет. Надеюсь я.
Бреда тоже никогда не была мне подругой
Мой брат Игорь на три года младше меня. Сейчас ему десять. И такой он будет всю жизнь. В теле десятилетнего ребёнка с мозгами трёхлетнего. Так мне папа сказал.
Когда мы были маленькие, мне казалось, что всё нормально. Мне было шесть лет, ему три. Он был такой крупненький младенец и всё время смеялся. А когда я пошла в школу, мне с каждым годом становилось всё яснее, что он не такой, как все. Совсем не такой. И мама становилась всё мрачнее. У меня сохранились туманные воспоминания про весёлую маму, одетую в пёстрые, разноцветные наряды, которая улыбается, которая подбрасывает меня над головой и смеётся. Не знаю, правда это или какие-то посторонние воспоминания. Про кого-то другого. Из какого-нибудь фильма. Я просто хотела, чтобы моя мама была такой, или она правда такая была поначалу? Не знаю. Знаю только, что, пока Игорь рос, весёлая мама превращалась постепенно во всё более мрачную маму. И одеваться стала так, как сейчас. В тёмные платья и костюмы. И всё время была грустная. С работы тоже ушла. Предпочитала быть дома, но не с Игорем. Когда мы жили во Франции, Игорь некоторое время с нами не жил. Он жил в пансионе. Папа привозил его домой только несколько раз в месяц. Он ездил за ним один. Мама с ним ездить не хотела. Иногда он брал меня с собой. В этом пансионе почти все были такие, как Игорь. Мир из одних Игорей. Меня мучали кошмары. Я кричала во сне. После этого он меня больше с собой не брал. Он отправлялся за Игорем, а мы с мамой ждали дома. Я уже хорошо понимала, какой мой брат особенный. В те выходные, когда Игорь был дома, я вела себя совершенно иначе, чем обычно. Запиралась в своей комнате. И потом ещё несколько дней не могла прийти в себя. Мама с папой ругались. Мы больше не обнимались; утром по воскресеньям я больше не приходила к ним в кровать. Папа выглядел очень несчастным. И потом они мне вдруг сказали, что мы вернёмся домой. Я была в четвёртом классе. Мне было непонятно, почему вдруг. Они сказали, что Игорю так будет лучше. Чтобы мы были вместе. И что иначе мы упустим время, когда я ещё могу пойти в словенскую школу, – хотя во Франции я во второй половине дня ходила заниматься языком, и дома мы тоже говорили только по-словенски. Папа сказал, что ему надоело жить за границей и что дома он сможет сделать больше. Он считал, что дома Игорю будет лучше, и маме, и мне.
Потом мы жили в бабушкином доме, в деревне. Возле маленького посёлка, где были школа и магазин. В прошлом году мы переехали в этот дом, и я опять пошла в новую школу. Уже в третью.
Стук.
Прикидываю: папа или мама, кто-то из них пришёл сказать мне спокойной ночи. Может, даже вместе пришли, чего не случалось уже очень давно. Хотят поговорить со мной о моих одноклассниках. Им интересно, что это за люди. Может быть, им интересно, почему они вдруг пришли в гости без предупреждения.
Я открываю двери. Там стоят Бреда и Игорь.
Игорь тут же бросается ко мне и обнимает.
– Сестра, сестричка, – говорит он сквозь слюни.
У меня много опыта, и я понимаю, что он говорит. Одноклассники наверняка не поняли. Ну, Петра, безусловно, поняла, когда он сказал, что она его любимая. Некоторые слова Игорь произносит очень ясно и громко. Когда хочет, чтобы именно эти слова поняли. В этом я не сомневаюсь. Он умеет быть хитрым и расчётливым, как трёхлетние дети.
– Я уже ложусь, – говорю я, надеясь, что они поскорее уберутся. Но Бреду не проведёшь. Она входит в комнату. Игорь – за ней.
Игорь кажется ещё более неуклюжим, чем раньше. Так бывает, когда он устал и хочет спать. От усталости он может, например, что-нибудь разбить. Не нарочно. Тело его не слушается. Он как кит на суше. Большой, огромный для своего возраста, и двигается так, как будто это непривычная ему среда. Я смотрю, как он ковыляет по моей комнате, слежу за каждым его движением. На краю стола стоит мой компьютер; если его занесёт туда, надо будет быстро подскочить и передвинуть вещи на середину стола.
– Почему ты не хочешь, чтобы я тебе иногда помогла прибраться? – спрашивает Бреда, оглядывая комнату.
Я не отвечаю. Иду к кровати, сажусь на неё. Я бы хотела им как-то не очень грубо продемонстрировать, что я ложусь спать, пусть уже уходят. Игорь прилезает ко мне на кровать и смотрит, как будто впервые меня увидел. Бреда медленно ходит туда-сюда.
– Мне нравится твоя комната, – говорит она.
