Мы неслышно прокрались в темный зал, где освещалась только сцена, на которой находилась девушка. С золотистыми кудрями до поясницы, заплетенными в крепкую косу и с тонкими порхающими по клавишам руками. Она сидела к нам спиной, поэтому я не разглядел ее лица. А вот когда увидел своего друга, понял, почему мы здесь.
Из-за той самой девушки. Макс приходил сюда практически каждую ночь, чтобы послушать сладкое пение клавиш и увидеть ее. Он ни на секунду не отводил взгляда от пианистки, а какое-то время спустя внезапно бросил на сцену монету. Игра тут же прекратилась. Девичьи плечи стали взволнованно вздыматься вверх. Как и грудь Макса. Он будто дышал ее страхом. Его пальцы до скрипа сжимали подлокотники кресла, и даже при таком слабом освещении я заметил, как горят его глаза. Для него будто перестало существовать все вокруг. Осталась только она.
Девушка резко обернулась и, обнаружив вдали два мужских силуэта, тут же убежала. Макс откинулся на спинку сиденья и, облегченно выдохнув, запрокинул голову назад. Мы так и не сказали друг другу ни слова. Друг показал мне вкус адреналина с совершенно другой стороны. Мне понравилось, я захотел испытать со своей сестренкой нечто подобное. Удовольствие, какое только что ощутил Макс, да и я, глядя на него. Нам нравилось наблюдать, это нас объединяло. Только как оказалось, порой мы не властны над своими желаниями.
Какая ирония!
Наше знакомство началось с крови, ей и закончилось.
Вот только на этот раз мы пролили невинную кровь. Да, не он, не я, а именно мы. Оба. В произошедшем сегодня я считаю повинными нас обоих. И до сих пор не могу поверить, что Макс позорно сбежал, оказался трусом, в отличие от парня, которого я с самой первой встречи презирал.
Марк.
Если бы не его помощь, возможно, Мию бы спасти не удалось. Поэтому за все, что сейчас имею, я благодарен ему. И рад, что смог заткнуть свою гордость куда подальше и принять помощь от малоприятного мне человека. На кону стояла жизнь моей сестренки. Я не имел права поступать как конченый эгоист. Хотя именно так я делал всегда.
Я уже потерял счет времени.
Сжимаю руки в кулаки, рассматривая кожу на костяшках. От натяжения она вновь начинает кровоточить. Во мне буквально пульсирует желание ворваться в палату и увидеть Мию живой, убедиться, что она все еще дышит. Мысль о том, что медицина может оказаться бессильной, огнем выжигает внутренности.
В груди не ощущается привычного стука, сердце словно замирает, когда замечаю покидающего операционную врача. На его лице не отражается ни единой эмоции. Он проходит мимо, будто не замечая мое состояние. А мне кажется, что еще одно неверное движение, и я упаду вниз, в бездну отчаяния и боли.
По спине стекает холодный пот, в то время как доктор подходит к посту и начинает беседу с подоспевшей к нему медсестрой. Они что-то обсуждают, периодически косясь в мою сторону. Не желая больше сидеть на месте, я поднимаюсь и делаю шаг вперед. Но внезапно останавливаюсь. У меня резко подкашиваются ноги, и я хватаюсь за лавку, чтобы не рухнуть на пол.
Сил бороться с ослабевшим телом практически не осталось. Черт! Хочется просто сдохнуть.
Прикрываю глаза и спиной приваливаюсь к стене, медленно сползая по ней вниз. Перед глазами плывет. В надежде облегчить свое состояние обхватываю голову руками. Однако все тщетно. Сознание мутнеет, но я отчаянно сопротивляюсь, стараясь не провалиться в беспамятство.
Пока не узнаю, что Мия в порядке, не позволю себе сдаться.
Мое внимание привлекает чье-то настойчивое прикосновение. Поднимаю глаза и долго всматриваюсь в лицо, пытаясь понять, кто передо мной. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем я осознаю, что это та самая медсестра, с которой мы разговаривали совсем недавно.
От головокружения закладывает уши. Я не могу понять, что она говорит, читать по губам тоже не выходит, не улавливаю первые слова.
— Эй… вы в порядке? Молодой человек! Вы меня слышите? Ну же, придите в себя! Давайте, нужно встать. Вам пора вернуться в палату. У вас постельный режим вообще-то, а вы тут рыцаря изображаете, спасут вашу принцессу. Так что приберегите силы, — не прекращает тараторить женщина, помогая мне подняться.
— Что… — сглатываю, — почему врач не поговорил со мной? С ней что-то случилось? — едва ворочаю заплетающимся языком. Но на себя мне абсолютно плевать. Сейчас главное знать, что Мия жива.
— Я же сказала, жизненно важные органы в целости. Девочке крупно повезло.
— Она будет жить?
Я как идиот задаю этот вопрос снова. Хочу услышать еще раз, что да, черт подери, что выживет!
— Будет, девушка уже в палате, а сейчас, молодой человек, вам тоже требуется постельный режим. Почти сутки как верный пес под дверьми прождали! Скоро прибудут ваши родители, поберегите их нервы, приведите себя в порядок, на вас же живого места нет, — немного раздраженно твердит медсестра.
Пошли они к черту.
Выдохнув, я окончательно принимаю вертикальное положение и даже пытаюсь расправить плечи. Поднимаюсь на ноги и шепчу женщине слова благодарности, на ходу отмахиваясь от ее помощи.
Кое-как добираюсь до послеоперационной палаты и упираюсь лбом в стекло, сильно зажмуриваясь. Однако перед этим успеваю увидеть, что мелкая спит.
Мия такая бледная, кажется, это и не она вовсе. Открываю глаза, но смотреть теперь становится непосильной задачей. Взор застилают слезы. Хочется забрать сестренку отсюда, чтобы спрятать ее ото всех. Только вот после случившегося я больше и пальцем к Мие не прикоснусь. Потому что не имею права даже воздухом одним дышать с ней.
Единственное, что мне остается — сдохнуть. И это полностью моя заслуга.
Проклятье! Я безумно хочу напоследок увидеть ее волшебные глаза, но одновременно понимаю, что это нереально. Не смогу я посмотреть в любимые малахиты. Боюсь, что стоит мелкой взглянуть на меня, и они померкнут навсегда. А я не допущу этого!
Выход один.
Поэтому наплевав на слова медсестры, я ухожу прочь.
Ни один врач мне не поможет. Это не лечится. Ни одна таблетка в мире не спасет от той боли, что разрывает меня на куски.
Мелкими шагами, держась за стену, направляюсь в сторону выхода.
— Куда же вы? — слышу, как в тумане.
Не обращая внимания, следую дальше выбранному маршруту. Мне нужно исчезнуть. Сейчас же.
Впрочем, переступить порог больницы у меня не получается, потому что прямо передо мной возникает отец.
— Где моя девочка? — восклицает Наталья, шокировано прикрывая рот, и тут же проскальзывает мимо.
А я продолжаю стоять. Смотрю на родителя пустым взглядом, словно он прозрачное стекло. Пыль в глазах. Я просто устал. Устал ненавидеть всех. Может, стоит, наконец, посмотреть на себя? Я ненависти заслуживаю не меньше.
Отец хватает меня за плечи, встряхивает, что-то говорит, постепенно повышая тон. Только вот я ничего не слышу. И ничего не чувствую. Я в руках человека, который и создал весь этот хаос.
