— Хорошо, останусь. Я договорилась с Инной Сергеевной еще вчера, чтобы она… Я ведь думала, что…
— Тамила, в шкафчике возле зеркала есть новая зубная щетка. И… вот. — Вацлав подхватывает полотенце с тумбочки и всучивает мне в руки. — Ванная в конце коридора. И еще, Тами?
«Я люблю тебя», — от воспоминаний щеки опаляет жаром. Неужели, это правда?
— Да.
— Что ты предпочитаешь на завтрак?
— Чахохбили, чанахи, хачапури по-аджарски. — Улыбаюсь я, прикрываясь полотенцем. Я наглухо одета, но, отчего-то, рядом с Вацлавом чувствую себя голой. — Да расслабься. Яичницу, омлет, кашу. Съем все, чем угостишь.
Вацлав провожает меня до ванной. Включаю свет и становлюсь под душ. Выливаю в ладонь гель и намыливаюсь, чувствуя на коже знакомый аромат моего мужа… Разгоряченная после душа, выхожу в тускло освещенный коридор, оглядывая жилище Черниговского. Темно-серые стены, точечные светильники на белоснежном потолке, дубовая мебель и мраморный пол. Портреты на стенах. Жилище холостяка.
Ноздри щекочут запахи кофе и омлета. Я застываю на входе в кухню-гостиную, косясь на собранный диван и пачки денег, аккуратно сложенные на столе. Вацлав суетится возле плиты, не замечая моего появления.
— Привет, — тихо произношу я.
— С легким паром, Тами. Садись, накормлю тебя. — Улыбается он. — Прости… — спохватывается, заметив мой взгляд, направленный на деньги. — Я подумал, может, тебе нужно… Ты можешь обо всем сказать мне. Если нужны деньги, я помогу, потому что я… твой муж.
— Нужны. Мечтаю уехать в Европу. Поступить в зарубежный университет, открыть свое дело. Я хочу лучшего будущего для Софико.
«Господи, какая же я дура! Зачем? Он ведь… не отпустит».
— Я понял, Тами. — Вацлав как будто каменеет. Втягивает голову в плечи и отворачивается к плите. Кладет омлет на тарелки, разливает кофе. — Давай поедим, а потом обсудим твой отъезд.
«Вот так просто? Серьезно?»
— Что же ты… отпустишь меня? — опускаюсь на бархатный темно-синий стул.
Вацлав с аппетитом ест кривоватый омлет и запивает ароматным кофе. Отвлекается на что угодно, выдавая в порывистых, хаотичных движениях волнение.
— Ешь, Тами. — Бросает, не глядя на меня.
Я ковыряюсь вилкой в тарелке, наблюдая, как Черниговский борется со своими чувствами. Мне жалко себя и… его. Нас. Глупый получается разговор. Преждевременный и слишком безжалостный, как по мне. Зачем я его только завела?
— Я отпущу тебя, Тами. И я сказал тебе вчера, почему… Я попробую тебя завоевать, если ты дашь мне крохотный шанс. Забирай деньги и… — он отодвигает посуду и складывает пальцы в замок.
— Вацлав, я… мне не нужны твои деньги. Пожалуй, я поторопилась высказать это… сейчас. — Лицо пульсирует от прилившей крови. Оглаживаю лоб и тру виски, стремясь избавиться от охватившего смущения.
— Что же ты… передумала?
— Нет, я давно мечтала о…
— Тогда бери деньги, оформляй визу себе и дочери. Можешь считать меня волшебником или Дедом Морозом.
— Как я ее оформлю, если ты мой муж? И Софико… я не знаю, как решается вопрос…
— Дело только в этом? Я дам тебе развод, Тами. — Вацлав встает с места и подходит к окну. Опускает ладони в карманы брюк и смотрит на серый дождливый пейзаж.
— А как же Басов? — тихонько вспоминаю я. — Он заставит тебя жениться на Стелле. Уверена, он найдет способ — натравит проверки или испортит тебе что-то… Ну там… на предприятии. Он и анализ ДНК подделать сможет. — Боже мой, как же все это глупо звучит. И я выгляжу жалко и глупо.
— Ну и что. Значит, женюсь на Стелле. Тебе то что до этого?
«Как это что? Я получила квартиру за услугу. И вообще…»
— Вацлав, я не могу так поступить. — Отвечаю надтреснуто. Подхожу ближе и касаюсь его напряженной спины. Он вздрагивает и разворачивается, шумно выдохнув. — Ты щедро отблагодарил меня за…
— Тами…
Он притягивает меня к себе, зарывается носом в волосы и шумно вздыхает. Гладит мою спину и плечи, согревает пахнущим кофе дыханием, но не целует…
— Позволь мне показать, что значит забота. Семья… Я прошу об одном шансе. Попробовать… Пожалуйста, Тамила. — Взмаливается он. Заражаюсь дрожью от пальцев Ваца, сжимающих мои плечи. — Неужели я совсем тебе не нравлюсь? Совсем?
— Э-э… Я…
— Да или нет?
— Да. Нравишься.
— Слава Богу, Тами! Кстати, Басов придет в пятницу. — Не разжимая объятий, сообщает он. Стряхивает с себя напряжение и дрожь, вмиг приободрившись от моего порывистого «да».
— Что?! И ты только сейчас говоришь об этом? Мне же надо… — отстраняюсь, вперившись в карие глаза мужа.
— Понимаю: чахохбили, манты, хачапури по-аджарски, — улыбается он. — Я приеду к тебе и помогу все приготовить. И привезу кое-что из своих вещей. Если хочешь, мы можем принять его у меня…
— Нет, у меня будет лучше. У Софико столько игрушек, — закатываю глаза. — Мы будем их полдня перевозить. Тогда… до пятницы.
— Передавай Сонечке привет, — улыбается Вац.
— Она Софико, — хмурюсь я. — Спасибо за завтрак и за…
— Пока, Тами. Береги себя.
Я быстро одеваюсь и торопливо выскакиваю на улицу. Бегу к машине, чувствуя, как в груди невесомым облаком поселяется спокойствие. Оно затапливает мою хрупкую и пугливую душу, прорастая невидимыми побегами доверия. К мужчине, жизни, судьбе. Всей Вселенной! Открываю машину нажатием брелока, а подойдя ближе, замечаю посторонний предмет, прихваченный дворником.
«БДСМ — клуб «Приманка» — укроти свою страсть!» — читаю слова на черно-золотой визитке. Спокойствие лопается, как мыльный пузырь, позволяя страху поднять голову. Он пожирает меня, как голодный монстр, стоит Олегу показаться рядом. А визитка, бесспорно, послание от него…
Глава 23
Тамила
Меня терзают воспоминания… Я пытаюсь вспомнить что-то значимое, задвинутое психикой в подкорку и… не могу… Я что-то знаю. Важное, имеющее отношение к Нестерову. Психогенная амнезия — врач говорил, что это называется так. Я живу ради дочери… Она мой якорь. То, что заставляет открывать по утрам глаза, брести в душ, расчесывать волосы… Жить несмотря на ненависть, обиду и боль. Учить детей и сохранять пошатнувшееся от издевательств мужа здоровье. Моя Софико… Сонечка, как ее ласково называет Вацлав. Мой новый муж самый непредсказуемый человек на свете! Откуда он взялся в моей жизни? Напугал, спас от смерти, предложил выгодную сделку, больше смахивающую на аферу. А, теперь, и признался в любви. Я не знаю, что чувствую… У меня поджилки трясутся рядом с мужем. Страха во мне столько, что он заглушает другие чувства — робкие, как весеннее солнце или морской ветерок, слабые, как зеленые побеги. Я так хочу выпустить их на свободу, как вольных птиц, заточенных в клетку… Я и сама, как робкая птичка, боюсь взлететь высоко в небо и поверить ему… Иволга. Так меня зовет Вацлав. Я даже в телефонной книге так у него записана. Разве может иволга тягаться с ястребами? И разве может она любить хищника? Ох, как же сложно все. Другие женщины мечтают оказаться у него в постели, а он выбрал меня. Бессмыслица какая-то!
