— Идем, Вацлав? — улыбается Тамила, вырывая меня из омута уничижительных мыслей. — Боюсь, мне не хватит шкафов на кухне, чтобы разложить покупки.
— Значит, подумаем о доме, — целую ее в щеку. — С огромной кухней и целым вагоном шкафов.
— Черниговский, не гони коней, — Тами щелкает меня по носу. — Поедем домой, скоро Инна Сергеевна привезет Софико с английского.
«Поедем домой», — звучит, как желанная музыка. Буднично и так по родному. А ведь Тами еще не моя… Только в мыслях и мечтах, которые я жажду поскорее осуществить…
Размеренно веду машину, погруженный в романтические мысли. Забываю о преступниках и преследователях, помня лишь о том, что сегодня первая ночь, которую наша семья проведет в полном составе.
Не понимаю, почему Тамила так боится мнения чопорной Инны Сергеевны? Как по мне, она милейшая женщина. Аккуратная, скромная, собранная. Разве что взгляд — строгий и пронзительный, режет, как лазерный луч. На ее сухое «здрасьте» я расплываюсь в широкой улыбке.
— Добрый вечер, Инна Сергеевна. Рад снова вас видеть. Я муж Тамилы Аркадьевны Вацлав… — по-хозяйски опускаю пакеты с продуктами на пол прихожей.
— Хм. Такая скорая свадьба, — фыркает она, косясь на Тамилу. Та вмиг заливается стыдливым румянцем. Черт, в этот момент у меня руки чешутся рассчитать беспардонную няню и послать подальше.
— Да. Я очень люблю Тамилу. — Демонстративно обнимаю жену и зарываюсь в ее волосы. — Не могу ни дня без нее прожить… Инна Сергеевна, вы мне поможете подружиться с Сонечкой? — произношу, понизив голос до шепота. К слову, Софико спряталась в комнате, завидев меня — высокого бородатого мужика, обнимающего ее маму.
Ну все… Я разбил неприступную стену недоверия строгой дуэньи: ее взгляд теплеет, губы расплываются в улыбке, плечи расслабляются. Она щебечет Сонечке, что «дядя Слава добрый и хороший и ни в коем случае не обидит ее, а, напротив, купит новый кукольный домик». Малышка доверчиво переспрашивает, опасливо посматривает на нас с Тами сквозь дверную щель, а мы… Переглядываемся, улыбаемся друг другу и разбираем пакеты.
Я не хочу торопиться, какой бы силы голод ни владел мной. Тамила готовит макароны с креветками в сливочном соусе, пересыпает крупы в какие-то стеклянные банки, сортирует мясо, моет фрукты, посуду и полы… Занимает себя чем угодно, только бы не думать о предстоящей ночи… Боится меня. Черт… И от этого погано на душе. Не хочу уговаривать ее, рвать хрупкую нить доверия между нами. И еще больше не хочу, чтобы она смирялась перед обстоятельствами и делала что-то из чувства долга. Мечтаю, чтобы Тамила захотела меня сама…
— Тамила, — касаюсь ее напряженных плеч. Тами остервенело трет плиту. — Я почитаю Софико сказку, а ты иди… прими душ. Ложись с Сонечкой, а мне выдели диван или… что ты там хотела.
— Господи, Вацлав… Извини, что-то я себя накрутила. — Она отбрасывает губку и обнимает меня. — Не могу выбросить из головы мысли, что под окнами стоит машина преследователей. Может, уедем? В пятницу? Проводим Владимира Юрьевича и…
— Отличная идея, — сгребаю ее в объятия и зарываюсь носом в ароматную ямку на шее. — Я сам хотел предложить. Тами, не волнуйся ни о чем. Я сказал, что подожду, пока ты ко мне привыкнешь… Я и сам боюсь встречи с Басовым — мало ли что он выкинет?
— Спасибо, — она доверчиво льнет к моей взволнованной, тяжело вздымающейся груди. Скажи кому — не поверят! Прямо архангел Михаил во плоти, а не похотливый хитрый мужик.
Мы ужинаем и пьем чай с малиной. Помогаю Тами убраться на кухне и искупать Соню. Малышка плещется в пене, а я мысленно возвращаюсь в прошлое, где была другая женщина и другая девочка… И я… так же, как сейчас, стоял с махровым полотенцем на вытянутых руках и принимал румяную после ванны дочь. Надеюсь, мои ангелы простят меня за желание быть счастливым и вырвать у судьбы еще один шанс?
Мои неумелые попытки прочитать Софи сказку терпят крах — девчонка истошно орет, стоит мне погладить ее по голове или потрепать за пухлую щеку. Софико прячется за мать, а я отступаю… Бубню девочкам пожелание спокойной ночи и ухожу. Стелю себе в спальне, предназначенной для Тами, и лежу в темноте, слушая сказку про лиса и кролика в исполнении жены («Сказки дядюшки Римуса» — примечание автора). Поддаюсь объятиям дремоты, пригревшись под теплым душистым одеялом, не сразу понимая, что Тамила кричит… Дом покоится в темноте, и ее крики из кошмарного сна взрывают вязкую тишину… Я отбрасываю одеяло и спешу в детскую…
Глава 26
Вацлав
Комнату освещает тусклое сияние настенного светильника. Софико спит, крепко прижимая к груди плюшевого зайца, Тамила же мечется по подушке и болезненно стонет. Я взмахиваю ладонью, чтобы разбудить ее, прижать к себе, успокоить, но… Тамила начинает говорить. Ее бессвязное бормотание приобретает смысл, слова складываются в предложения, а я… замираю посередине комнаты, навострив уши. Хватаю телефон Тамилы, лежащий на детском комоде, и включаю видео…
— Пожалуйста, отпустите меня, я ничего не знаю… Прошу вас, где Олег? Зачем вы меня позвали? Я ничего не скажу… Скажите, она ведь жива? Эта девушка в красной комнате жива? Олег, ответь мне — она без сознания? Эти наручники — они настоящие?
Господи, неужели это то, о чем я думаю? Мне не терпится прекратить это все и разбудить Тами, но я стойко держусь.
— Ммм… — Тамила беспокойно ёрзает и хватает воздух ртом. — Я никому не скажу, обещаю. Запомню… Я запомню, Олег. Поняла. Я поняла. Никому не скажу. Семь… Семнадцать. Три. Черт, Олег, зачем ты меня в это втянул? Семь… Три…
Я тенью нависаю над женой, искренне желая вырвать больше информации из ее кошмарного сна, однако, Тамила вздрагивает и просыпается. Отпускает щупальцу монстра, позволяя ему ускользнуть в мир грёз.
— Тами, это я, не бойся. Ты кричала во сне. — Бесшумно сажусь на край кровати и прижимаю жену к груди. Ее дрожь вмиг передаётся мне. — Все хорошо, милая, уже все прошло…
— Господи, Вацлав, как хорошо, что я не разбудила Софи, — Тами косится на спящую дочку и беспомощно тянется ко мне. — Мне страшно… Я как будто вижу их, но просыпаюсь и ничего не помню. — Она нервно мотает головой.
— Я все записал. Все, что ты говорила, Тами. Завтра мы поедем в контору Синельникова. Он бывший опер, много лет работал в уголовном розыске, я уверен, что Андрей Борисович нам поможет.
— Вацлав, а что я говорила? Что-то страшное? — сглатывает Тами. В ее синих глазах поблескивают слёзы, на груди проступает пятно от пота.
— Я думаю, что ты была свидетелем преступления. Убийства.
— Боже мой… — Тамила крепко меня обнимает и тяжело вздыхает. — Ничего! Я совершенно ничего не помню.
— Тами, пойдём спать. Сонечка не проснётся?
— Нет. Ты хочешь, чтобы мы спали… вместе?
— Не хочу оставлять тебя одну. К тому же мы уже спали вместе у меня дома, просто ты забыла. — Улыбаюсь, стремясь разрядить обстановку. — Обещаю, мы вернёмся к этому завтра. Сейчас тебе нужно отдохнуть.
