— Дорого мне это удовольствие обошлось? — закатывает глаза Вацлав.
— Нет. Взаимовыгодный обмен. Я тоже, к вашему сведению, знаю кое-что. И делюсь этим… по надобности. — Деловито бросает Синельников. — Так что, едем? Возьму контейнеры для улик и бахилы. Мало ли что нас ждет…
Вацлав звонит Региночке и терпеливо просит ее перенести встречи, предупреждает Огнева, мол «если, с нами что-то случится, мы уехали по такому-то маршруту». Синельников делает то же самое — звонит помощнику и диктует инструкции на случай непредвиденных обстоятельств. Чувствую себя участником секретной операции. И волнуюсь так, словно нам вправду предстоит опасность.
— Вацлав, что-то мне неспокойно… — касаюсь локтя мужа.
— Успокойся, милая. Мы только одним глазком глянем… Если там кто-то окажется — сразу уедем.
В дороге мы молчим. Я напряженно всматриваюсь в окружающие пейзажи, пытаясь воспроизвести в памяти цельную картинку. Голые деревья, грязная обочина, производственные здания… Куда я могла ехать? Мне нужен еще один сеанс… А лучше сразу пять! Синельников не отрывает взгляда от навигатора, а потом произносит:
— Вот она камера, запечатлевшая вас. Перекресток, черт бы его побрал. Вы могли поехать прямо или направо.
— Выходит, я превысила скорость?
— Да, — кивает Андрей Борисович.
— Значит, ехала прямо. По логике.
— Тоже верно, — соглашаются мужчины. — Что-то в этом есть.
Синельников просит Вацлава притормозить. Визг шин врывается в уши, а от «взгляда» зияющих чернотой окон просыпается дрожь. Ободранный металлический забор протяжно стонет, подгоняемый порывами ветра.
— Там была собака, — уточняю я, когда мы возобновляем движение.
Синельников диктует адрес заброшенной базы и просит проверить личность владельца. Мы кружимся битый час между одинаковыми невзрачными строениями, пока мое внимание не привлекает собачий лай. Зажмуриваюсь и переношусь в прошлое — на что в телефонном разговоре мог указать Нестеров? Должен же быть какой-то маячок или метка? Отличительный признак.
— Вот он! — тычу пальцем в забор темно-зеленого цвета. При свете дня он выглядит немного не так — но я уверена, что это именно то место — из-за ворот слышится хриплый собачий лай.
Дом оказывается отнюдь не старым — это в темноте он показался мне непрезентабельным. Двухэтажный, из белого камня, снаружи он кажется уютным. Синельников опасливо озирается, ступая по гравийной дорожке, Вацлав идет следом и снимает все на камеру телефона. Я иду позади всех.
— Вот… Сюда я вошла. — Выдавливаю, взмахивая ладонью в сторону двери в торце здания. Очевидно, парадный вход предназначается для гостей.
— Странно. Почему здесь никого нет? Где охрана, камеры? — недоумевает Синельников. — Здание производит впечатление заброшенного. Давайте-ка попробуем открыть дверь и посмотреть.
— А нам ничего за это не будет? — тихонько спрашивает Вацлав, оглядываясь по сторонам. — Когда этот пес уже заткнется! Слушайте, его ведь кто-то кормит? Значит, охрана есть.
— Кормить может приходящий сторож. А нам ничего не будет. Пусть докажут сначала, — хмыкает Андрей Борисович. — Идемте.
Двери оказываются запертыми. Синельников виртуозно достает из кармана отмычку и, под молчаливым — нашим с Вацлавом наблюдением — отпирает заднюю дверь.
В нос ударяет резкий затхлый запах. Я охаю и зажмуриваюсь, а потом прижимаюсь к груди мужа.
— Не бойтесь, — произносит Синельников. — Нам надо увидеть все своими глазами…
Мы бредем по пыльным коридорам, обитым красным бархатом. Я узнаю их — закрываю глаза и вижу все, как наяву. Пыльный пол и двери, светильники, которые давно не включали — все говорит о запустении. Домом не пользовались, о нем забыли после происшествия. Хозяин закрыл клуб, напрочь лишая нас возможности добиться правды! Что мы можем им сейчас предъявить? Смешно!
— Слушайте, это бредовая идея. Давайте вернемся, — предлагаю я, категорично качая головой. — Мы остались в дураках. Ничего нельзя доказать.
— Не торопитесь, Тамила. — Шепчет Синельников. — Давайте осмотримся.
Я послушно скольжу взглядом по стенам, темным окнам, стеллажам, обросшим толстым слоем пыли, пока не натыкаюсь на черно-золотой краешек визитки. Она случайно застряла между полок.
— БДСМ — клуб «Приманка»! Визитка этого клуба была под «дворниками» моей машины. — Произношу я. — Значит, именно так называется это место. Преступники намекали мне на то, что я видела здесь!
— И ко мне на работу подбрасывали такую! — добавляет Вацлав.
— Поздравляю, друзья, у нас есть зацепка. — Заговорщицки отвечает Синельников и кладет предмет в пакет для улик. — Остается выяснить, куда подевалась Василиса. Минутку! — Андрей Борисович тянется за взорвавшимся мелодией телефоном. — Да, Ваня, слушаю! Записываю. — Он выуживает из кармана блокнот, что-то записывает и отбивает вызов.
— Ну, Андрей Борисович! — в один голос произносим мы с Вацлавом.
— Здание, в котором мы сейчас находимся, оформлено, как производственная база. БДСМ — клуб «Приманка» оно только на этой визитке. Неудивительно, ведь это подпольный клуб. Данных о нем мы не нашли нигде — ни сайта, ни адреса.
— Значит, визитки раздавали «своим» людям. Кто владелец? — нетерпеливо произносит Вац.
— Некий Артем Стальной.
— А это еще кто? — пожимаю плечами.
— Не знаем. Когда-то жил в городе, а сейчас зарегистрирован в Москве, судимостей не имеет, штрафов и налоговых задолженностей тоже. Добропорядочный человек.
— Значит, подставное лицо того же Германа Хлыщева. Или Олега Нестерова, — резюмирует Вацлав. — Ну что, всё посмотрели? Поехали.
— Пока да, — задумчиво протягивает Синельников. — Становится всё запутаннее. Но Тамиле совершенно точно придется писать заявление и требовать включить ее в программу по защите свидетелей.
Глава 39
Тамила
Жизнь становится удивительно спокойной. Меня любят, ценят, мной дорожат и восхищаются, но это обманчивое спокойствие пугает меня не меньше, чем страдания прошлого. Внутри рождается чувствительный маячок, остро реагирующий на малейшее изменение в окружающем мире. Порой я кожей чувствую на себе чужие взгляды. Они прожигают дыру между лопаток, пробуждая тысячи беспокойных мурашек. Слышу шорохи и шумы там, где их не должно быть. И вижу то, на что другой человек не обратит внимание. Затишье перед бурей, обманчивый покой, мнимое счастье… Похоже, меня хотят свести с ума те, чьи планы я нарушила.
По настоянию Синельникова я пишу заявление в полицию. Об увиденном в подпольном клубе рассказываю бесстрастно и обстоятельно, не упуская из вида малейшие детали. Собственных выводов не делаю, говорю четко и кратко, отвечаю строго на поставленные вопросы — в общем, следую инструкции Андрея Борисовича. Следователь Иван Филонов со скрипом, но разрешает Синельникову присутствовать на беседе по сбору показаний. Мое описание девушки соответствует внешности пропавшей без вести Василисы Симоновой. А когда я говорю о «медикаментозном лечении», назначенном Зориным, из папки Синельникова появляется судебно-криминалистическая экспертиза препаратов.
