Вацлав отпускает себя — хрипло стонет и зарывается пальцами в мои волосы. Принимаю все, что он мне дает. Утираю рот и пытаюсь подняться, но он тянет меня к груди — взволнованный и счастливый от моего широкого жеста.
— Тами, я люблю тебя, родная. Я… спасибо, у меня слов нет, иволга. Хотя нет, ты не иволга — ты ястребиха. Хищница. Тами, раздевайся, я хочу тебя, детка… Хочу еще.
Карие глаза — блестящие от желания, сильные руки, тяжело вздымающаяся грудь — если он пожелает, может убить меня одним щелчком.
— Мне надо ехать в школу, Вац. У меня урок.
Да уж, оправдание так себе. Судя по глазам мужа, он не верит мне. Качает головой, наблюдая за моими порывистыми жестами — я застегиваю пиджак и поправляю одежду.
— Я не могу отпустить тебя так. Тами, да брось ты… Я тоже хочу сделать тебе хорошо. Любимая моя…
Опьяненный страстью, Вацлав обнимает меня, целует шею, скулы, лоб. Обжигает горячим влажным дыханием кожу, пробуждая мурашки. Они взрываются под кожей, как крошечные угольки. Ложь, все чудовищная ложь… Его слова, поступки и обещания. И сейчас, когда я знаю правду, его объятия вызывают во мне лишь отвращение.
— Мне надо идти. Давай продолжим ночью?
Вацлав нехотя меня отпускает, провожает почти до самого крыльца, повторяет проклятое «люблю» и крепко целует… А я смотрю ему в глаза — в последний раз… Густые брови вразлет, длинные ресницы, карие, как горький шоколад, радужки… Прощай, Вацлав Черниговский! Прощай, привычная и обманчиво спокойная жизнь.
Сажусь в машину и торопливо запускаю двигатель. Что я наделала? Ведь ехала я поговорить, а не ублажать… этого мерзавца! По телу прокатывается крупная дрожь. Чувствую смятение, опасность, недоумение. В голове какая-то каша из мыслей. Пока я размышляю, как поступить — ехать за Сонечкой или в дом, телефон взрывается мелодией…
— Да. Слушаю вас.
— Тами, это я.
— Олег? Почему ты мне звонишь? — разворачиваю экран, чтобы увидеть номер, с которого звонит Нестеров — он скрыт. Неудивительно, узнаю бывшего!
— Тами, приезжай сейчас же в наш дом. Нам надо убираться отсюда. Я уже здесь.
— Я приеду, Олег. Но не для того, чтобы уехать с тобой. Мне нужны деньги и паспорта.
Глава 42
Тамила
Отбрасываю телефон, как мерзкую змею. Он вскакивает, ударившись о кожаное кресло и падает на пол. Ничего, потом подниму — до дома ехать недолго, а звонить я никому не собираюсь. Надо успокоиться! Если телефонный разговор с Олегом лишил меня самообладания, то что будет, когда мы увидимся? Ловлю себя на мысли, что нисколечко не боюсь его — Нестеров не в том положении, чтобы диктовать свои правила. Наверняка он знает о моем замужестве за влиятельным человеком — в преступном мире — теперь-то я в этом не сомневаюсь. А сельхозтехника — банальное прикрытие. Сжимаю руль так сильно, что белеют пальцы. Нет, так дело не пойдет — мне надо упорядочить мысли, усмирить чувства и действовать с холодной головой. Я просто зайду внутрь и возьму паспорта. И все…
— Успокойся, Тамила, ты справишься. Надо всё делать быстро… И не разговаривать с ним. Взять то, что требуется и… бежать… — убеждаю себя.
А куда бежать? Без чёткого плана я не справлюсь. Уезжать на своей машине — дурная затея, как и пользоваться авиаперелетом. Конечно, Вацлав не будет знать наших с Сонечкой новых фамилий, но видео с камер видеонаблюдения аэропорта запечатлят наши лица. Придется покупать машину с рук или пользоваться каршерингом. Останавливаюсь в двух кварталах от дома и открываю приложение в смартфоне. Может, поехать в Грузию? Купить там маленький домик на берегу моря и жить в свое удовольствие? Любовно провожу пальчиком по линиям на карте: кажется, до родины так близко… Протяни руку и будешь рядом с бабулей, гулять по узким каменистым улочкам и пить вареный кофе в местных кафешках…
Глотаю воду из бутылки и выруливаю на тихую улочку. Аккуратные домики скрываются от посторонних глаз высокими вычурными заборами. Никогда не догадаешься, что скрывается внутри… Счастье, любовь, семья, забота или унижения и боль… Паркуюсь прямо перед воротами и, оглядываясь по сторонам, тихонько захлопываю дверь. Других машин возле дома нет. Нестеров слишком предусмотрительный, чтобы открыто светиться и ездить на личном транспорте.
Калитка приоткрыта. Заглядываю внутрь — никого. Озябший пышный куст туи качается от ветра, качели Сонечки противно скрипят, опавшие, почти черные листья шуршат под ногами. Пустота, запустение, одиночество… Тяжелый, пропитанный влажной листвой воздух, ободряет и приводит в чувства. Сбрасываю волнение, как прилипшую паутину и решительно открываю дверь…
— Олег? — зову, осторожно ступая по дубовому добротному полу. Как я хотела сделать свой дом оазисом покоя и счастья! Как хотела быть счастливой и любимой! Но вместо этого дом стал моим пленником и молчаливым хранителем грязных секретов.
Где-то звучит музыка — Вивальди «Времена года». Тревожная, плачущая мелодия летней грозы доносится со второго этажа. Кажется, даже стены подрагивают от рвущихся из колонок звуков, а воздух густеет и шевелится. Неужели? Нет, только не это — он в комнате пыток! Нестеров правда решил, что ему удастся склонить меня к близости? Сейчас, когда я замужем за Вацлавом? Смешно.
Нестеров не отзывается. Я застываю посередине гостиной, недоумевая, как поступить? Подняться и попасть прямиком в лапы врага или разобрать половицы и найти чертов сейф? Скрипка оглушительно стонет, по телу проносится крупная болезненная дрожь. «Выключи чертову мелодию!», — хочется выкрикнуть, показав собственную слабость. Именно этого он добивается? Видеть меня слабой и побежденной? Испуганной. Ну уж нет!
— Олег, я приехала! Ты слышишь меня?
Каблуки громко цокают, когда я преодолеваю гостиную и поднимаюсь по лестнице. Сердце больно толкается в ребра, дыхание сбивается в горле. Страшно… Не за себя — нет, сейчас я думаю о будущем Сонечки.
— Нестеров, где ты, черт возьми!
Рывком распахиваю дверь комнаты пыток. В ноздри мгновенно врываются сладковатые запахи крови, пота и запустения. Они, как спусковой крючок пробуждают воспоминания о моей прошлой жизни, страданиях и мерзостях, что я переносила…
— Где ты, Олег? А-а-ах!
Крик вырывается из горла, когда я вижу ноги Нестерова, торчащие из-под стола. Подхожу ближе, зажимая рот ладонями. Не кричать, не паниковать! Дыши, Тамила, дыши, девочка. Олег мертв — в его остекленевших глазах отражаются очертания комнаты, на шее змеится черная удавка… Вокруг приоткрытого рта — кровоизлияния и синяки, рубашка небрежно расстегнута… Жалкий, уродливый, беззащитный — он так любил мучить меня удавкой, и умер от чьих-то справедливых рук. И лежит он сейчас в луже собственной мочи. Осознаю, что мне его совсем не жаль… Дрожащими пальцами тянусь к музыкальному центру. Выключаю музыку. Повисает тишина, прерываемая лишь моими тихими шагами и заполошным дыханием. Надо что-то делать… Звонить в полицию, скорую, давать показания… Нет, исключено. Разумнее будет бежать.
