Мы не ошиблись — издали замечаю машинку Тами, припаркованную возле ворот. Синельников осторожно оглядывается по сторонам, бесшумно закрывает дверь и включает камеру телефона.
— Не торопитесь, Вацлав Александрович. Давайте я пойду первым.
— Нет уж… Тами! — отталкиваю детектива и врываюсь в проклятый дом.
Дверь не заперта. Резко распахиваю ее, вдыхая запахи пыли и затхлости… В прихожей беспорядок — половицы небрежно собраны. Видно, что кто-то разбирал пол и торопился вернуть доски на место. Следы повсюду — разные, большие и маленькие, а еще… Следы волочения и кровь.
— Замрите на месте, Вацлав! Вы затопчете следы.
— К черту! Тами, где ты, детка? Отзовись, пожалуйста?
Не слушаю Синельникова — в висках ревет бешеный пульс, в глазах темнеет, во рту разливается противная горечь, похожая на тошноту. Меня рвут на части нетерпение и чудовищное волнение. Да простит меня детектив — я не могу удержаться на месте! Поднимаюсь на второй этаж, заглядываю в каждую комнату — вот детская Сонечки, за ней спальня, дальше…
Черт, вижу чьи-то мужские ноги. Острожно вхожу внутрь комнаты. В лежащем на спине человеке узнаю Олега Нестерова… Он мертв — сомнений нет. Шумно выдыхаю и оглядываюсь: стол, кожаный диван, банкетка, стул, тумбочка — ничего примечательного. Никаких подозрительных предметов или вещей Тамилы здесь нет.
— Синельников, здесь труп Нестерова. — Кричу со второго этажа. Какой же я идиот, что не послушал Андрея Борисовича — мои отпечатки и следы обуви везде…
— Вы идиот, Черниговский! — Синельников в очередной раз проявляет солидарность. — Поднимаюсь.
Синельников включает камеру и монотонно бубнит, описывая все вокруг:
— Наблюдение ведет Синельников Андрей Борисович — руководитель частного детективного агентства «Статус-Кво».
Детектив указывает дату и время, описывает состояние прихожей, гостиной с указанием всех предметов мебели, находящихся в ней…
— В поленнице обнаружена кочерга. На ней пятна, похожие на кровь. Кладу предмет в герметичный пакет для экспертизы. Поднимаюсь на второй этаж.
Кочерга? Откуда взялась кочерга? И кого ей били? Подозрения сбивают с ног, мне кажется, я увязаю в собственных догадках, как в зыбучих песках.
— Отойдите, Черниговский, — приказывает Синельников и выключает камеру. На нем бахилы, халат и перчатки. — Я вынужден вызвать дежурную бригаду. Сейчас сюда приедут молодчики из следственного комитета.
— Вызывайте, что же вы ждете?
— Знаете, кого будут подозревать в первую очередь?
— Тами? — обреченно вздыхаю.
— А потом вас.
Может, Тами убила мужа и скрылась? Он пытался изнасиловать ее и она… Это была самооборона, ведь так? Где же ты, иволга? И, почему, черт возьми, ты ничего не сказала мне?
Глава 44
Вацлав
— То есть вы утверждаете, что приехали вместе с Синельниковым? И до настоящего момента в дом не наведывались? — следователь Козырев прохаживается вдоль длинного стола гостиной, сверля меня подозрительным взглядом. Старший лейтенант юстиции уже вынес мне приговор — об этом кричат его прищуренный, почти хищный взгляд, напряженные ноздри, вальяжный тон и уверенная походка.
— Совершенно верно, мы приехали вместе, — концентрируя в голосе спокойствие, отвечаю я. Синельников молча кивает — выжидает удобного момента вмешаться.
— А, может, вы приезжали раньше? А потом позвонили Синельникову и разыграли весь этот концерт?
— Мое присутствие на рабочем месте может подтвердить секретарь. — Теряю терпение, но отвечаю спокойно. — Я не отлучался из кабинета.
Козырев разочарованно отирает затылок и, бросив на меня скучающий взгляд, кричит:
— Что там, Жека?
— Кровь свежая, — отвечает криминалист по имени Жека. — Принадлежность к полу и группу крови смогу определить в лаборатории. Не исключено, что это кровь животного.
Облаченный в специальный костюм, «Жека» растягивается на полу в прихожей, рассматривая крошечные капли через лупу. Судебный медик «колдует» над телом убитого наверху.
Внутри холодеет от страшного предчувствия — Нестерова задушили, значит, кровь принадлежит убийце? Или еще одному пострадавшему?
Судорожно выдыхаю и низко опускаю голову — мне страшно за Тами и малышек. Из детского сада их заберет Инна Сергеевна… Перед глазами против воли предстают большие грустные глазки Сонечки. Вижу, как она хмурится, а потом разочарованно протягивает: «А где мама? Почему она не пришла?» И Кариша уже к нам привыкла — особенно к вечерним посиделкам за чаем и настольными играми, веселому купанию, мультикам и сказке. Что, если меня задержат до выяснения обстоятельств? Следователь Козырев потирает руки, предвкушая скорое раскрытие преступления: для него есть только один виновный — я! Кто будет ухаживать за детьми? Вопрос так и остается невысказанным — я не хочу, чтобы Козырев чувствовал мою слабость.
— Позвольте мне высказаться? — голос Синельникова резонирует в тяжелом сладковатом воздухе. Козырев морщится, как от головной боли и монотонно протягивает:
— Синельников, этот человек вам платит — конфликт интересов налицо! Что нового вы можете нам сказать? Вы теперь будете защищать Черниговского, как мать родную!
— Я не адвокат, чтобы защищать, а частный детектив. И я… не работаю с преступниками. — Парирует Андрей Борисович. — На вашем месте, Анатолий Алексеевич, я бы сотрудничал с нами. — Синельников виртуозно выуживает из кожаного портфеля папку и потряхивает ею, словно лакомством перед домашним псом.
— Андрей Борисович, при всем уважении… — Козырев виновато качает головой. — Мы должны все проверить, основываясь на своих наблюдениях, а не слепо доверять вашим…
— На месте преступления да, а ознакомиться с предысторией можно и с моих слов.
Синельников жестом подзывает Козырева и раскладывает перед ним «фактуру». На столе шелестят листы — распечатки звонков, данные с камер, судебно-медицинское заключение о препаратах, которыми Зорин кормил Тами… Всё, что за время нашего сотрудничества, накопал детектив. Резюме, визитки, фотографии, сведения из базы — безжизненные «писульки», за которыми стоят человеческие судьбы.
— Значит, Тамила Аркадьевна была свидетелем преступления? И делом занимается Филонов? — произносит Козырев после краткого, но содержательного рассказа Андрея Борисовича. — А Зорина задержали?
— Нет, недостаточно улик, — цежу сквозь зубы, хотя вопрос он адресовал не мне.
Козырев впивается взглядом в Жеку — тот натирает порошком поверхности и снимает отпечатки пальцев. На моих пальцах тоже чернеет липкий след от краски… До чего ты докатился, Черниговский? Тебя, возможно, подозревают в убийстве и похищении!
Повисает напряженная, вязкая тишина. Почти смертельная. Синельников хрустит пальцами, я тяжко вздыхаю, поглядывая на часы.
