— Вацлав, я хочу открыть реабилитационный центр для жертв домашнего насилия. — Робко предложила она. — Я была в этой шкуре и… В общем, я хочу, чтобы избитая или униженная женщина знала, что есть место, куда она может пойти. Где ее защитят и помогут психологически. Выслушают, дадут кров на первое время.
Разве я мог отказать? Каждый раз, лаская жену, я видел проклятые шрамы, оставленные ее ублюдком мужем. И каждый раз желал ему смерти! И даже сейчас — после смерти Нестерова, моей душе нет покоя. Мне хочется смыть грязные воспоминания и посадить в ее душе новые — светлые и живые, как розы, ароматные нарциссы и ландыши. Примерно такие, что сажает Тамила в нашем саду. Я не знаю, как усмирить ненависть к преступникам — они давно мертвы или несут заслуженное наказание, но я знаю, как ее притупить. Целенаправленно увожу ее в другое русло — строю большой реабилитационный центр, стремясь дать надежду тем, кого не защищает государство.
Уже весной закладываю камень в будущем фундаменте «Центра помощи жертвам домашнего насилия имени Василисы Симоновой», — Тамила предложила увековечить память о погибшей жертве. И весной же узнаю о ребенке… Не совпадение ли?
Тамила носит под сердцем нашего сына и контролирует строительство — деловито командует рабочими, ищет лучших специалистов-психологов для нашего детища. Не знаю, как иволге это удается, но клиенток нашего будущего центра соглашается консультировать Нина Добровольская. Огнев загорается идеей центра не меньше моего — готовит юридическую документацию, привлекает инвесторов для строительства филиалов в других городах. Региночка резко меняет имидж с сексуального на скромно-деловой — личному помощнику Ярослава Огнева теперь негоже ходить в ярких тряпках!
Я просто живу… Вижу возбужденный огонек в глазах жены, оказывается, ее счастье — не только быть женой и мамой, но и помогать другим…
Просто живу — глажу живот Тамилы, растущий не по дням, а по часам. Да, Тами была права — у нас будет сыночек. Мы почти многодетные родители — Каринка частенько гостит в нашем доме, а Стелла не строит препятствий к общению с дочерью. Знаете, как я заручился безоговорочной поддержкой семейства Басовых? Стараниями Синельникова компромат на Басова исчез из секретных документов Нестерова. Я вернул украденные Нестеровым деньги и продал проклятый дом с глаз долой… Да, может, я и дал слабину, но мне не хотелось лишать Карину «дедушки Вовы». Да и старый уже Басов по тюремным камерам шататься — пусть внуками занимается.
Я просто живу… Смотрю на новогодний рассвет, падающие мягкие снежинки, пылающий камин и пышную ель, наряженную Соней и Каришей.
— Вацлав, нам надо в роддом… — испуганная Тами застывает в дверях. — Срок через неделю, но малыш почему-то просится сейчас.
— Господи, Там… Поехали.
Тами собирается, охает, шумно пьет чай и все-таки будит девчонок. Сонька выскакивает из комнаты первой, а за ней тянется моя скромница Карина.
— Тамила едет рожать братика? — спрашивает она сонно.
— Папа, а маме не будет больно? — непринужденно произносит Софико. Прыгает возле меня как зайка.
Неужели, я дождался? Папа… Я теперь для нее папа. И от этого в душе разливается блаженное тепло.
— Нет, доченька, не будет. Разве что немного…
— Вацлав, а кто посидит с девочками? Ты ведь меня сам повезешь? — волнуется моя иволга. Потирает большой живот, усмиряя схватки.
— Стелла посидит и деда Володя. Не волнуйся, Тамилочка.
Тамила рожает нашего сыночка тридцать первого декабря. Делает меня самым счастливым на свете и вместе с этим счастьем приходит неожиданная мысль — мы сами делаем своих женщин сильными — грубыми и недостойными поступками, трусостью и мягкотелостью, неуважением и глупым шовинизмом. Своими руками преступно разрушаем их природную хрупкость и слабость…
— Вацлав, я хочу назвать сына Адам… ты не будешь против? — шепчет сквозь слезы моя иволга.
— Адам. — Протягиваю, перекатывая имя сынишки на языке. Он кричит так громко — сильный, крупный, черноволосый, заявляя права и связывая нашу с Тами жизнь в неразрывный узел… — Мой Адам. Черниговский.
— Я боялась, что ты будешь против… — облегченно вздыхает она и гладит запеленутого кроху по щеке.
А я просто живу… Пью жизнь большими глотками, любуясь своей иволгой, мечтая видеть ее всегда такой — слабой, желанной, моей…
(Примечание автора. В России до сих пор нет закона о домашнем насилии, однако его принятие считает оправданным большинство опрошенных в СМИ граждан — более 90 % опрошенных. 56 % заявлений в полицию о домашнем насилии регистрируются — остальные «теряются» на разных этапах. 35 % опрошенных женщин хотя бы раз в жизни сталкивались с физическим насилием со стороны партнера или сексуальным насилием. Источники — ВЦИОМ, СПбГУ, Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), Совет Европы, МВД РФ, исследование «Медиазоны» и «Новой газеты»).
Конец
