— Ага, шутка чертовой системы опеки, — солгал я, решив сберечь ее от правды.
Честити выглядела такой наивной. Очевидно, она не подозревала, с каким монстром жила под одной крышей. В ее чистых глазах мелькнуло любопытство, и я понял, что мне нужно закончить разговор прежде, чем она начнет задавать вопросы, на которые мне нельзя ответить…
— Странно, что Лилиан не упоминала о тебе. Ты уже на втором курсе? Или на третьем?
Черт. Честити знала, сколько мне в действительности лет.
«Думай…»
«Думай…»
— Нет, только на первом. Брал перерыв.
«По правде, твоя сука-мачеха держала меня в тюрьме, пока я не согласился исполнять роль ее марионетки, чтобы разрушать чьи-то жизни».
— О, тоже отлично. Эй, я вспомнила. Я же недавно и Эви тут видела!
По коже побежали мурашки.
— Где? — спросил я резко, заставив Честити вздрогнуть.
— А?
— Где ты ее видела? — выплюнул я.
Лилиан утверждала, что Эвелин здесь, но я пока не нашел ее. Я ходил в приемную и спрашивал о сестре, но те придурки отказались делиться со мной хоть какой-то информацией. Студенческая политика конфиденциальности, черт возьми.
— Мне показалось, что я заметила ее выходящей из студенческого центра. Она такая хорошенькая! — Честити смущенно приподняла брови. — Передавай ей привет. И может, мы смогли бы выпить как-нибудь кофе вместе?
У меня возникло желание немедленно убраться отсюда и засесть возле студенческого центра, чтобы караулить Эви. Встряхнуть Честити и засыпать новыми вопросами. Во что Эви была одета? Что значило «хорошенькая»? Было ли видно, что последние два года она провела в аду? Однако я сдержал свои эмоции и кивнул, заставив себя чуть улыбнуться.
— Конечно.
На ее лицо вернулась привычная улыбка.
— Что ж, отлично! Ну, то есть, как же это невероятно, что в итоге мы втроем оказались в одном университете? Ты пришел к Лилиан? — спросила она, не понимая, как я вообще здесь оказался.
— Да, она мой консультант, — и дьявол в маске.
Единственный человек, которому мне хотелось перерезать горло и смотреть, как она медленно умирала. Та, кто ясно дала понять: у нее в руках все карты и нити для управления моей жизнью.
— Отлично. Я так рада снова тебя видеть. Надеюсь, мы успеем наверстать упущенное в кампусе! — Честити обняла меня, отчего мне стало не по себе, а потом исчезла в кабинете Лилиан.
Через пару мгновений она и какой-то студент вышли, оставляя дверь открытой. Я увидел ожидавшую меня Лилиан.
«Черт».
Сейчас или никогда.
— Ну, разве не прекрасный из тебя вышел студент колледжа, — промурлыкала она, закрывая позади меня дверь и проходя в кабинет. Ее одежда как всегда была облегающей, а волосы собраны в тугой хвост. Лилиан обернулась, окинув меня взглядом, и мне стало не по себе. Преодолев разделявшее нас расстояние, она подняла руки, потрогав футболку и проведя ладонями по моей груди. — Продолжаешь тренироваться, как вижу. И мне нравятся дополнения образа, — произнесла Лилиан, изучая мои руки. Я схватил ее за запястья и откинул их от себя, даже не побеспокоившись о том, что мог сделать ей больно. — Ты всегда такой дерзкий. Тебе нужно научиться наслаждаться этим. Нами. Ведь если мне что-то от тебя понадобится, даже столь тривиальное, как твой член, я это заполучу, Мэйсон, ты понимаешь меня? — Лилиан не стала дожидаться ответа. Толкнув меня в грудь, она направилась к своему столу, села и стала рыться в ящике. — О, не нужно пыхтеть. Ты вот-вот получишь шанс утвердиться в своей жизни. Садись.
Выполнив ее просьбу, я тяжело опустился в кресло напротив Лилиан.
— Я хочу видеть сестру, — потребовал я.
— Увидишь. Сперва дело, удовольствие потом, — наконец, найдя что-то в ящике, Лилиан достала конверт из плотной бумаги. — Вот и оно. Мэйсон, ты знаком с семью смертными грехами?
Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, о чем она говорила.
— В церковном смысле? Зло, омрачающее добро?
— Такой умный, мой милый песик, — рассмеялась она, и по моей коже побежали мурашки от отвращения. — Семь смертных грехов. Похоть, чревоугодие, алчность, леность, гнев, зависть и гордыня. Грехи, живущие во всех нас. Чрезмерное желание получить больше. Желанное зло, отравляюще нас. Каждый человек ежеминутно борется с желаниями, которые Бог считал грехами. Лжет, ворует, разрушает. Будь у любого возможность посрамить другого, чтобы подняться выше, он бы пошел на это. Лишил бы кого-то присущей ему невинности. Навредил только затем, чтобы похвастаться своей силой.
— Куда ты клонишь, черт возьми? — Лилиан сбивала меня с толку.
— Терпение. Задолго до твоего и моего появления было создано одно элитное общество. «Элитная семерка». Его создали, чтобы взращивать лидеров, способных руководить, тех, кто продолжит приносить нашей стране процветание. Людей, способных создать из нее нечто великолепное. Каждые четыре года в «Элиту» принимаются семь новых членов. Но их не просто отбирают. Им дают задания, чтобы они доказали, что олицетворяют свой грех. Как только испытание пройдено, их посвящают в «Элиту» на всю жизнь. Больше они ни в чем не нуждаются. Им не нужно страдать. Они становятся воплощением своего греха, а грехи плотно переплетаются с их жизнью.
— И какое это имеет ко мне отношение? — спросил я, неуверенный, что хотел знать ответ.
— Ты станешь частью «Элиты», конечно. Лидером. Альфой в своей семерке.
— Что ж, ладно, но я не желаю иметь ничего общего с разрушением чьих-то жизней.
— О, но это уже не тебе решать, верно? Ты потерял право голоса в тот же миг, когда согласился на мои условия. Ты сделаешь так, как я скажу, иначе пострадает твоя сестра.
Ее власть надо мной убивала.
Она бросила мне лист бумаги, и я поймал его. Смутно пробежавшись по остальным именам, я сосредоточился на своем.
— Гордыня?
— Конечно. Считаешь, тебе не подходит? Тебе должно быть плевать на остальных. Заботься лишь о том, что поведешь свою армию. Шестерых, если быть точной, и сам поручишь каждому грешнику задание. Ты будешь закрывать глаза на людей, которым они причиняют боль, ущерб, страдания. Следить, чтобы они выполнили свои задания, иначе каждый из них может быть изгнан из общества. Их жизни для тебя ничего не должны значить.
— Но будут. Я ведь не какой-то монстр.
— Разве? Не ты согласился преклониться перед самим дьяволом и выполнять его приказы? Кем это тебя делает, Мэйсон?
«Отцом всех грехов».
Лилиан улыбнулась, когда на моем лице отразилось понимание.
— Дошло. Некоторые называют его Антихристом. Согласен ты со мной или нет, но ты избран, поскольку у тебя самая извращенная система ценностей. Как и я, ты невосприимчив к порокам других. Ты должен видеть в этом лишь плюсы. У тебя не было ничего, а теперь будет все, — Лилиан пожала плечами. — Высокомерие. Вероятно, тщеславие. Тебе не нравится стоять над остальными, но это и делает тебя Гордыней. Смирись.
