Я настолько отключилась от реальности, что и не заметила, как мы оказались в его спальне. Не разрывая бешеного поцелуя, мужские руки бесцеремонно подхватили и нетерпеливо опрокинули на кровать.
Назад дороги не было.
— Так что же ты хочешь, Вивьен? — навис надо мной, надавливая своей грудой мышц.
— Тебя, — простонала я, полностью растворяясь в его ледяном взгляде.
Как обычно он ухмыльнулся и проговорил серьезным внятным голосом.
— Даже и не мечтай, что тебе удастся сбежать от меня, маленькая с*чка.
Воздух покинул мои легкие, разум улетучился, без остатка растворяя тело под ним. С каждым толчком произносил неразборчиво слова, двигался яростнее, намереваясь принять меня, как можно больше. Его губы бормотали непристойности, покусывая и проглатывая мои стоны, а руки продолжали разогревать несчастное тело. Поглощенная страстью, я вряд ли думала о ком-то другом, кроме него.
Как бы ни было горько осознавать всю правду, Флойд искусно доставлял удовольствие. Собой, своим телом, голосом, внушительной энергетикой. Мне даже показалось, что он смог бы полюбить. Возможно, я отчаянно хотела этого. Чтобы кто-нибудь полюбил меня.
— Скажи, что ты моя, — вышло слишком требовательно.
Словно в беспамятстве я царапала его спину, а он продолжал терзать меня, держа в мучительной истоме.
— Скажи, что ты моя, — послышался тот же приказ, наряду с ощущением влажного кончика языка, соблазнительно ласкающего ушную раковину. Он ждал ответа, когда я — его последующих действий. Тело жаждало продолжения, умоляя поддаться очередному дьявольскому искушению. Прикусив губу, чувствовала, что была на грани чего-то особенного и нового для себя, но Флойд непреклонно продолжал ждать.
— Я твоя, — сдалась в плен без боя.
Мужчина удовлетворенно выругался и ловко перевернул меня, поставив на четвереньки. Внезапная боль обожгла ягодицы, на поясницу грубо надавила мужская ладонь. Я не успела вскрикнуть и запротестовать, как он вновь ворвался в тело и разум. Рукой спутал мои волосы, держа и натягивая словно поводок, выполняя бедрами движения, смешивая собственные стыд и похоть. Я изнывала, он не отпускал. Доводил до предела и вновь владел над ситуацией, лишая меня рассудка. Это становилось невыносимым. В тот момент я была готова на все, лишь бы получить свое.
— Теперь ты точно не девственница, — победно произнес мужчина, когда все закончилось.
Он крепко обнимал меня руками, навечно приковывал к себе цепями. Мне уже не сбежать отсюда. Можно было и не пытаться. Бесполезно глотать немые вскрики, сдерживать конвульсии своего тела и душащие горло рыдания. Все случилось. Все произошло. От осознания действительности произошедшего мне захотелось умереть.
Он оказался прав. Теперь я не была девственницей, скорее шлюхой. Его шлюхой.
И всеми силами возненавидела себя за это.
Глава 13
Символ розы
Волосы девушки оказались такими мягкими на ощупь, что Бьорн еще долго перебирал их между пальцами. Блеск сверкал в ее глазах, губы были намного соблазнительнее, чем с оттенком ярко-красной помады. И вряд ли можно было забыть, с каким трепетом Вивьен коснулась груди, где гулко билось его сердце.
Все было прекрасным в ней. Только цвет лица ее оставался бледным. Круги под глазами выдавали неподдельную усталость. Возможно, тому виной являлись отголоски прошлого. Бьорн отругал себя, когда подумал о том, что до сих пор, как полагается, не позаботился о ее здоровье.
На сегодня достаточно. Ей нужно было домой. Как бы он не хотел прекращать думать о ней, отрицать нарастающую между ними близость, необходимо было побеспокоиться о самочувствии девушки. Не разворачиваться же романтике здесь, в туалете бара, где еще пять минут назад, она могла подвергнуться опасности. Вивьен заслуживала большего, а не словесного унижения от Куинна и компании новоиспеченной подруги, которая могла вовлечь ее в неприятности, сама того не желая.
С Меган он собирался поговорить позже, а беседу со светловолосым мерзавцем не стал откладывать. Костяшки пальцев правой руки слегка ныли, но это была приятная и сладкая боль удовлетворения. Бьорн не сдержался и преподал урок вежливого общения с женским полом Куинну прямо в нос.
***
Бьорн
В салоне моей старой машины стояла оглушительная тишина. Когда мы сели в нее, я не спешил заводить двигатель. Вовсе не хотелось заканчивать эту ночь однообразно: поездкой домой, где каждый из нас пожелал бы друг другу спокойной ночи и закрылся в своей комнате. А на завтра слова забыли бы свое существование, и остались в памяти лишь приятные прикосновения женских ладоней к моей груди.
Подобное напряжение, что царило между нами в маленьком пространстве — сначала в баре, теперь здесь в машине, — продолжало трещать по швам. В какой-то момент мне показалось, что я взорвусь, не вынесу больше ни минуты бездействия, сидя и прячась от Вивиан и самого себя.
— Хочешь домой? — почувствовал, как она вздохнула и отрицательно мотнула головой. Этот жест я наблюдал боковым зрением, поскольку, все еще сидя в безмолвной тишине, мы смотрели прямо перед собой — только бы не друг на друга.
Я перебирал в памяти варианты нашего дальнейшего путешествия и вспомнил, как на глаза попалась афиша ночного кинопаркинга.
— Когда ты в последний раз смотрела кино? — я пересилил себя и взглянул на нее.
Вивиан продолжала сидеть неподвижно, пряча глаза.
— Не помню, — послышался ответ хрупким голосом.
Она, наконец-то, повернула голову в мою сторону.
— Куда едем?
Шумно заведя двигатель своего старого Кадиллака, я поспешил ответить на испуганные изумрудные глаза:
— Просмотр фильма был бы неплохим отвлечением, если только ты сама этого хочешь.
Она послушно кивнула головой, когда я повернулся к ней и улыбнулся.
Давно не делал этого. Не ощущал такого чувства, как радость. Эта девушка вызывала его во мне.
— Если будет тошнить, обязательно говори, и я остановлюсь.
Я выжал сцепление, дернул коробку передач, и мы тронулись с места.
— Хорошо.
— Может, хочешь попить воды?
Бутылка с жидкостью валялась под сидением Вивиан. Выехав на освещенную дорогу, я нашарил ее рукой, случайно дотронувшись до шелковой кожи ног девушки. Неожиданно она дернулась, а потом расслабилась.
До чего же девчонка была напугана чужими прикосновениями. Ярость закипела во мне и отдалась болью в груди, когда я позволил представить себе уродов, что надругались над ней. Убил бы любого, кто заставил ее пережить ужасное. Сжав инстинктивно руками руль, мне пришлось сдержать себя, чтобы не напугать ее рвущимися наружу эмоциями.
Что, если она не была мне безразлична?
