Мне вдруг захотелось прильнуть к груди бабушки, обтянутой в льняной, голубой застиранный халат и расплакаться. Плакать долго, навзрыд, пока все то, что хранится внутри меня, не вытечет черной рекой, словно желчь. Вместо этого я торопливо сунула чайную ложку в вазочку с малиновым вареньем. Если все вытечет, я стану пустой и тонкая скорлупа за которой я скрываюсь, непременно треснет.
— У меня все нормально.., — вновь бросила я, пытаясь оставаться равнодушной.
— Что у вас нового? Как дела у Никиты?
На секунду я отвлеклась, балдея от ощущений во рту, которые вызвала сладкая красная ягода, перетертая с сахаром. Никита ушел в маркет делать для бабушки покупки.
— У него усталый вид. Может проблемы на работе?
Я вдруг вспомнила о тех таблетках, которые не единожды находила в кармане его брюк, перед стиркой. Липоцеребрин.
— Ба, я не знаю. Мы мало общаемся...
— Почему?— Она неподдельно изумилась. — Вы же постоянно рядом, близкие люди, вам есть о чем поговорить, не упускайте такую возможность.
"Да..да.. знаю..., проходили.."
— Когда он был еще мальчишкой, то не раз удивлял нас с твоей мамой. Таким озорником рос, таким собственником.., — бабушка пустилась "в странствие" по своим воспоминаниям. Я внимательно слушала, стараясь сопоставить свое мнение о брате с ее стойкими убеждениями. Собственник? Ну да, соглашусь. Озорник? Было время. — .. и как только ему сняли гипс, он тут же полез на то дерево.
Вот, что странно. Я бы не полезла. Не люблю испытывать судьбу. Покосилась на семейную фотографию, прикрепленную магнитиком к поверхности холодильника. Мама, отец и чуть ниже, наши с Никитой физиономии. У меня папина форма бровей и глаза, а все, что ниже от мамы. А брат, словно соседский мальчишка. Даже цвет волос, светлее на два тона, чем на трех головах.
С чайной ложки на скатерть упала капля малинового варенья. Я смущенно покосилась на близкую родственницу, но та продолжала смотреть в окно, за которым уже ни черта не было видно, погрузившись в только ей ведомые мысли. Синева вечернего неба проникала в окно кухни, смешивалась с теплым светом потолочной люстры. На стенах лежали странные блеклые тени от абажура и мне почему то казалось, что тени незаметно дышат.
— Да, за все приходится расплачиваться..,—тихо произнесла она и печально сложив губы покачала головой. Я бы не обратила на эту фразу никакого внимания, если бы не это выражение ее лица.
— За что именно?— торопливо спросила я, нахмурив лоб. Воспоминания рванулись в мой мозг, как только я осознала причину своего вопроса. Я ведь тоже боялась. Опасалась некой расплаты, за то, что произошло совсем не по моей вине, но в чем я косвенно виновата. Я все хорошо помню, хоть это случилось еще тогда, когда я играла в куклы: выпученные глаза псины, слюна взбитой пеной, учащенное дыхание и струя горячей бордовой крови, что брызжет заливая все вокруг: и черную шерсть собаки, и длинные мальчишеские пальцы утопленные в ней, и мое новое розовое платье.
Привычным жестом я просунула в волосы пальцы и незаметно рванула на себе челку, это всегда помогало. Физическая боль, отвлекала от тяжелых мыслей..."Призраки...рассеются, сами собой, когда -нибудь."
— За что?
— Ах, не слушай меня, солнышко, твоя бабушка стала впечатлительной маразматичкой, — она улыбнулась и погладила меня по голове, — слышишь? Калитка скрипнула. Никита идет, подогрею...
Она неторопливо, тяжело поднялась со стула, но я опередила ее.
— Сиди, ба! Что я, чайник сама на огонь не поставлю?
— В этом возрасте нужно больше двигаться.., — возразила бабушка.
Дверь в маленькой прихожей скрипнула, впуская пришедшего. Я поравняла чайник на голубом огне конфорки и обратилась в слух. Шелест пакетов, звук снимаемой обуви, верхней одежды. Это тот самый случай, когда узнаешь человека, даже не видя его и не ощущая его привычный запах. Просто по характеру движений.
Никита вошел, и в маленькой кухне сразу стало как то тесно, словно всю мебель сдвинули к центру. Я обернулась, и облокотившись о край столешницы, замерла, молча наблюдая, как он деловито опустошает пакеты, выгружая все на кухонный стол. Мне не терпелось сейчас найти в нем черты того мальчишки, из моих воспоминаний, который бегал по этой кухне в детстве. И мне на секунду это удалось.
— Плодов шиповника я не нашел. Привезем в следующий раз, терпит?
Я махнула головой, отгоняя наваждение, этот глубокий, уверенный мужской голос, шел вразрез с моими воспоминаниями.
— Ну что ж поделать... натуральное все труднее и труднее достать, — снисходительно улыбнулась бабушка.— Моя пачка еще не закончилась, перетерплю.
Брат присел на табурет у стола и мельком торопливо заглянул в экран своего телефона. Бабушка восприняла сей жест по-своему:
— Торопитесь? Ну хоть чаю попей горячего с вареньем,— мученически протянула она и бросила взгляд на меня,— налей Никите.
Я демонстративно закатила глаза. "Сама знаю, когда и что!"
Меня всегда удивляло отношение бабушки к брату. Она отдавала свою любовь нам поровну, но как то искусственно его выделяла: словом, жестом.. словно боялась обидеть.
— Я как раз расспрашивала Женечку о тебе, о работе, о здоровье.
"Ну да, со мной мы уже разобрались, у меня же, как бы все нормально. Никаких проблем".
Я поставила перед братом кружку с чаем и отлила в пиалу варенье. Никита несколько раз макнул в малиновую жижу чайную ложку и тут же сунул ее в кипяток.
— Все устаканилось, Лидия Павловна, не переживайте за нас. На работе обычные запарки, к сессиям я уже привык, болеть некогда, — он еще не прикоснулся губами к чашке, — Жека, вроде не хуже других, по крайней мере не стремится брать нехорошие горизонты, все время в напряжении, я хорошо за ней присматриваю.—Брат покосился на меня и уголок его губ приподнялся в пренебрежительной усмешке. Мои глаза встретились с его и я оторопела. Этот взгляд, с толикой издевки и заговорщического налета откровенно "кричал", что я полностью в его власти.. и он прекрасно оповещен обо всех тайнах, ревностно хранимыми мною за сотнями "замков".
И вот тут- то меня понесло.
— Да, ба. Я уже не писаю в кроватку и сама научилась правильно натягивать колготки.. Это когда одна полосочка спереди, а две сзади.
Никита шумно выдохнул, словно усмехнулся. А я, ведомая только мне одной понятными флюидами продолжила, наращивая голос и интонацию. Мне необходимо было спутать его, отвлечь, заставить переосмыслить, усомниться, пустить по ложному следу. Доказать самой себе, что никто, даже он, надо мной не властен.
— Тебе только это от меня и нужно, да? Что бы я была не хуже других!? А я хуже! Я заурядная человечишка, которая не собирается соответствовать твоему идеальному виденью мира и никчемному распорядку; девчонка, которая постоянно лжет тебе, выкручивается и откровенно этому рада!
