— Не совсем. — Аделина покачала головой. — Хотела попросить твоего садовника нарезать нам роз. Мама хочет украсить ими гостиную.
— Да, она говорила. — Я кивнула. — Могу помочь.
— Не хочу тебя отвлекать, сестричка! Сегодня твой день. — Аделина широко улыбнулась. — К тому же меня мама к тебе отправила, сказала, не может до тебя дозвониться.
— А что случилось? — Я вынула из кармана телефон. И правда на «беззвуке» стоит — после сообщения Даниза я больше не хотела отвлекаться на мобильный.
— У твоего жениха поменялись планы, — вздохнула Аделина. — Или у его братьев… я понятия не имею… но они приедут не вечером, а днем. Мама велела тебе идти к ней вместе с платьем, которое она для тебя выбрала. Кстати, и правда холодает.
Аделина поежилась и вопросительно посмотрела на Германа. Тот, кажется, вообще нас не слышал и не слушал — натянул на себя свою толстовку, накинул на голову капюшон и снова принялся подстригать ветки.
— Спасибо, но я сама оденусь и приду, когда они объявятся.
Отвернувшись, я пошла к дому. Настроение было ниже плинтуса. Я собиралась днем поболтать с Дианкой, посмотреть на ее новые букеты. Мне нужно было переключиться, и я очень скучала по подруге. А вместо этого должна была наряжаться, чтобы выглядеть как новогодняя елка на ярмарке.
Бабушка, не выдержав постоянных приходов Гели к нам в коттедж, сегодня сбежала в магазин к Диане. И я ее не виню. Она хотела вернуться как раз перед ужином, чтобы быть рядом со мной, когда приедут Аракчеевы. А теперь за столом я буду одна.
Я быстро набрала мачехе.
— Кора! Они уже едут к нам! — Геля очень волновалась, я слышала это по ее звенящему голосу. — Нет, не сюда поставь. Господи, да не эти салфетки… Кора, ты тут?
— Да, мне Аделина сказала, что планы поменялись. Я не знаю, успеет ли бабушка приехать…
— Хуже всего, что мой стилист не успеет! — Геля чуть ли не плакала. — Кто уложит твои волосы, непонятно. Накрасить, допустим, я сама тебя смогу… ну кто так делает?! Твой отец тоже в шоке, у него важные переговоры срываются.
Не надо было их приглашать, вот и все. Вслух я этого, конечно, не сказала.
— Геля, я всю свою жизнь сама о себе заботилась и о своей прическе тоже. Не волнуйся, пожалуйста, я сама все сделаю и приду, когда будет нужно. Не переживай так.
— Что они о нас подумают, Кора? Что о тебе подумают?!
— Мне все равно, что они обо мне подумают. — Тут я была совершенно искренна. — Если захотят, всегда могут отказаться…
— Не смей так говорить, Кора! — прошипела Геля. — Ты обязана понравиться старшему брату Даниза… Да не сюда вилку для салата…
Я нажала на отбой. Бабушке решила не звонить — она точно не успеет по нашим пробкам приехать к началу обеда, только волноваться будет, а ей это категорически нельзя. Через три недели у нее осмотр у кардиолога, я каждый день молюсь, чтобы ее сердце продолжало биться.
В моей спальне в шкафу под целлофаном висело платье, безумно дорогое. И очень взрослое. Как раз с глубоким декольте, которым грезил этот придурок Даниз. Странно, конечно, у этого парня все есть, я видела девушек в его «Инсте» и не понимаю, чего он так ко мне привязался.
«Это платье выгодно подчеркивает твою фигуру, Кора. Тебе пора становиться женщиной».
Женщиной, Геля, а не товаром на продажу!
Я мысленно спорила с мачехой, а затем вытащила из шкафа свое любимое платье. Когда-то оно было маминым. После ее смерти бабушка его сохранила. Для меня. Оно очень простое — ажурная белая туника с голубыми вставками на груди, на длинных рукавах и внизу, чуть выше колен. Его мама связала сама из тонкой пряжи. И каждый раз, когда я его надеваю, чувствую тепло мамы.
Мне все равно, что скажет папа с Гелей, понравлюсь ли я этому Аиду, Данизу, его мамаше… плевать.
Я быстро разделась, а потом сняла с вешалки мамино платье и надела его. И тут же почувствовала себя лучше. Распустила волосы, провела по ним пальцами и довольно прикрыла глаза.
Все будет хорошо. Нужно только пережить этот ужасный обед, а потом поговорить с папой. Речь я заготовила и отрепетировала. Он должен будет согласиться на мою просьбу.
В дверь коттеджа громко постучали. Я горестно вздохнула — на пороге наверняка Геля, и она тут же упадет в обморок, увидев меня в этом платье. Но делать нечего, не держать же ее за дверью.
Я перекинула на грудь волосы и пошла открывать.
На пороге стоял Герман. Я видела, как вспыхнули огнем его черные глаза. Он не отрываясь смотрел на меня, я инстинктивно шагнула назад. В горле от волнения пересохло. Нужно было что-то сказать, но я просто не могла.
Он шагнул вперед и, не отводя от меня взгляда, закрыл на замок дверь.
Глава 13
Кора
— Что-то случилось? — Я отошла еще дальше, вглубь коридора. Слева, всего в паре шагов от меня, открыта дверь в мою комнату. И если вдруг…
— Ничего не случилось. — Его взгляд стал прежним — спокойным и безразличным. Но я никогда не забуду, как алчно блеснули его глаза, едва он зашел. — Твоя мачеха попросила проводить тебя к ней.
Герман быстро оглядел нашу скромную прихожую: маленький диван, шкаф с открытой вешалкой, небольшое зеркало и полку, на которой обычно лежали ключи да какая-нибудь мелочь.
— Не пойду. — Я обняла себя за плечи и попятилась к двери. — Я потом… когда они приедут.
— Боишься меня. — Наверное, прочитал страх в моих глазах и совсем не удивился.
— Тебя здесь все побаиваются, — вырвалось у меня. — Даже папа старательно на тебя не смотрит, когда приходит в наш сад.
— Разве я сделал что-то плохое? — Герман шагнул было вперед, но тут же остановился, посмотрел под ноги и снял резиновые сапоги. Аккуратно поставил их рядом с моими кроссовками и медленно пошел ко мне.
— Иногда не надо ничего делать такого. — Я облизнула пересохшие от волнения губы. — Чувства — они на то и чувства, им не всегда нужно логичное объяснение.
— Не придумывай себе всякую хрень, Кора. — Он подошел вплотную и положил руку на дверь прямо над моей головой. — Если б я хотел, ты просто не ушла бы тогда из подвала, но ты здесь — жива, здорова и почти богатая жена.
— Сплюнь и постучи по дереву. — Я нервно усмехнулась, но страх постепенно уходил. Мне, наверное, просто показалось. — Мне не нужны ничьи деньги, все, что я хочу, — это чтобы моя жизнь осталась такой, как раньше.
— А какая у тебя жизнь, Кора? — Он чуть наклонился и заглянул в мои глаза. На его губах играла усмешка. Это и разозлило, и придало мне силы.
Я оттолкнула его от себя, он и не сопротивлялся, отошел в сторону, скрестив руки, но явно ждал ответа.
— После того как умерла мама, я никому не была нужна, кроме бабушки. Папа поселил нас здесь только потому, что после маминых похорон какая-то желтая газета написала, что дочь бизнесмена Солнцева живет в убогой «однушке» с бабушкой, а ее отец совсем про нее забыл. Я давно смирилась с тем, что его любимая дочь — это Аделина, а я… у меня только бабушка. Но знаешь, что чувствую? Я не смогу быть «богатой женой» такого вот Даниза. Если бы ты только его видел, то даже в шутку не стал бы такое говорить. У меня была отличная жизнь, пока папа не влез в долги и теперь вынужден прогибаться перед этими людьми. У меня была свобода. Я хочу снова принадлежать только самой себе!
