Перемену, происшедшую в нем за месяцы их страстного романа, невозможно было не заметить. И Мусечка лишь вздыхала:
– Вырос наш мальчик. Уж скоро жениться будет.
А Леночка отвечала с нескрываемым раздражением:
– Женилка у него выросла, а мозги отсохли, – и с остервенением хватала сигарету.
С недавних пор она начала курить – сначала втайне от мамы, а потом, решив, что ей «уже под сорок и имеет право», начала дымить прямо дома, в маленьком чулане, рядом с банками с помидорами и вареньями, закатанными с лета. Мусечка повздыхала, конечно, как водится, но вскоре перестала. «У нее, у бедненькой, и так жизнь безрадостная. Пусть хоть в чем-то найдет удовлетворение», – рассудила она.
Пока мать курила, не щадя себя, нервно стряхивая серый пепел, Ленечку пожирал огонь первой любви.
Так прошло несколько лет. Он успел сходить в армию и вернуться. Возлюбленная не то чтобы верно ждала его, но возвращению была рада, и их отношения возобновились с новой силой и страстью.
Конечно, их роман давно перестал быть тайной, а наоборот, стал любимой темой для пересудов и сплетен. Да они особо и не скрывались: он не пропускал ни одной ее премьеры, восторженно встречая ее после выступления с букетом великолепных белых роз, а она благодарно принимала цветы из его рук и позволяла целовать себя прилюдно.
В ту зиму навалило много снега. Город словно покрылся белым пушистым одеялом, настолько толстым, что даже старожилы такого не помнили. В центре был залит каток, который, естественно, тут же стал местом счастливых встреч, мрачных расставаний, маленьких трагедий и больших эмоций. Ленечка со своей пассией ходили на каток каждую субботу, не скрываясь больше. В этой откровенности было что-то вызывающее, обжигающе обнаженное, что-то пугающе взрослое. Ленечка катался прекрасно. Он вообще все делал красиво. Стройное тело его, отлично сложенное, эффектно выделялось среди разномастной толпы. Крепкие ноги на коньках казались еще длиннее и мускулистее, а широкие плечи в свитере, собственноручно связанном Мусечкой, были мужественны и великолепны.
– Пойдем, я хочу тебе кое-что показать, – сказал он, обнимая ее за талию и уводя с катка под изумленные взгляды публики. – Закрой глаза! – велел он.
– Зачем? – засмеялась она.
– Ну, закрой же!
Она, продолжая смеяться, закрыла глаза. Он вел ее несколько метров, пока не остановился.
– Ну, смотри!
Он ловко достал из кармана коробочку, одним движением открыл, и веселое зимнее солнце вспыхнуло в отблеске бриллиантов.
Как только ему исполнилось двадцать два, Леонид твердо решил, что пришло время начинать самостоятельно распоряжаться своими доходами, тем более что к этому моменту во всех прочих жизненных сферах он уже неплохо разбирался… Или, по крайней мере, сам так думал.
В день своего рождения он уверенным размашистым шагом вошел в материно-бабушкину комнату, где обе уже ждали его с поздравлениями, открытками и шоколадным тортом. Быстро и деловито поблагодарив их и стараясь не подавать виду, что шоколадный торт в его возрасте – это совершенно неуместно и даже немного оскорбительно, чмокнув мать в щеку, а бабушку – в лоб, Леонид направился к сундуку. Он знал, где она хранит ключ – в единственном шкафу, который служил и платяным, и постельным одновременно.
Леночка мигом разгадала его план и попыталась опередить его, но Леонида было не остановить. Открыв сундук, он достал аккуратно связанные пачки.
– Ленечка! – взвизгнула Леночка.
– Мама, уйди, – сказал он твердо. – Это мои деньги. И я уже взрослый.
– Что ты собираешься с ними сделать?
– Мама, прости, но это не твое дело.
Мама с бабушкой тревожно переглянулись.
– Я требую ответа! – Он не ответил, деловито пересчитывая деньги. – Не позволю! – твердо стояла на своем Леночка.
– Мама, – он мягко отодвинул ее в сторону, как ребенка, – смирись. Я уже вырос.
И, снова поцеловав мать в щеку, а бабушку в макушку, он вышел из дома.
Леонида распирала гордость. Его первая крупная покупка! На его собственные заработанные деньги! Он тщательно выбирал подарок – великолепное золотое кольцо с бриллиантами, представляя, как любимая будет рада. Он планировал сделать ей предложение… Но вместо этого на ее лице увидел брезгливую гримасу.
– Тебе не нравится? – спросил он в отчаянии.
– Нет, это очень миленько, – ответила она и взяла его подарок. – Миленькое колечко. Правда, мне великовато будет. – Она повертела кольцо в руках, попыталась надеть, но тут же отложила в сторону. – Спасибо.
– Я… – Он попытался взять ее за руку.
– Спасибо, я же сказала. – Она высвободилась, больно толкнула его кулачком в грудь. – Прости, но мне нужно сказать тебе что-то важное. Хотела отложить на потом, но если уж так… В общем, я выхожу замуж.
– Как?
– Очень просто. Как женщины выходят замуж? За мужчину, естественно. – Она засмеялась. – За очень важного, очень старого и очень влиятельного мужчину.
– Но…
– Не хотела тебя расстраивать, но, малыш… Прости.
– Но я же люблю тебя, – и он снова потянулся к ней.
– Я сказала – нет. Поиграли, и хватит. – В голосе ее на секунду снова появилась та металлическая жесткость, с которой она обращалась к кому угодно: к костюмершам, гримершам, танцовщицам кордебалета, но которой он никогда не слышал по отношению к себе. – Пора взрослеть, малыш. – Она провела ладонью по его розовой щеке так, что его словно пробило ударом тока.
Она развернулась на каблучках, улыбнулась ему в последний раз и быстрым шагом пошла прочь. А он остался один, сжимая в руках дурацкое, страшно дорогое и совершенно бесполезное кольцо.
* * *
После этой истории он, к ужасу мамы и бабушки, долго не мог прийти в себя – впал в уныние, неделями не выходил из дома, почти не ел… Новая реальность с грохотом обрушилась на него, оглушив, лишив возможности думать, чувствовать, дышать. «Пора взрослеть, малыш» – стучало в голове. Почему же это взросление должно происходить так пронзительно-больно?
Леонид лежал на своем диване в глубокой тоске, глядя в одну точку. Он, баловень судьбы, к которому липло все: женщины, деньги, слава, – всего лишь счастливчик, не более талантливый, чем другие, и уж точно не очень усердный. Он ничем не заслужил эту женскую любовь, которая бывала такой ослепительно-яркой и столь же навязчиво-липкой. И все, что с такой легкостью доставалось ему, терялось так же легко. Любимец мамы и бабушки, смешно сказать! Покоритель женских сердец. Тьфу, ничтожество. И Ленечка впал в настоящую жестокую тоску.
Из кухни доносилось бодрое:
– Коллектив вагоностроительного завода принял решение выполнить пятилетку за четыре с половиной года…
Он лежал на диване в своей части комнаты, а мама с бабушкой, припав к ширме, жадно ловили каждый звук: плачет ли? Дышит ли? Шелестит газетами или просто уткнулся носом в стену?
