И это было самое обидное.
Чтобы как-то скрыть расширяющуюся пропасть между ними, Наталья занималась самыми разными делами, мелкими и ненужными – покупала и сушила цветы, потом составляла из них икебаны; ковырялась в старых вещах, что-то перешивала, что-то выбрасывала; таскала Лилечке домашние супы и выпечку, отчего та стыдилась и выталкивала ее из дома…
С уходом Лилечки все ее внутренние демоны, закармливаемые долгие годы, полезли наружу и ощерили свои пасти в грязной ухмылке. Находиться вдвоем с Леонидом им стало невыносимо. Глупые, ненужные разговоры раздражали, молчание тяготило, бессмысленные движения выводили из себя, а чувствовать присутствие другого было неловко. Они существовали в параллельных вселенных, и больше ничто их не связывало.
Она впервые задумалась о муже как об отдельном человеке. И если раньше все воспринималось как данность, то теперь она вдруг почувствовала, насколько тяжело принять человека с его прошлым, с его мыслями, чувствами, переживаниями… Привыкнув к нему, она забыла о том, что Леонид – другой человек, со своим внутренним миром, своими переживаниями, воспоминаниями, картинками, навсегда врезавшимися в память; со своей туманной массой души, которая тоже искажается, затягивается, вновь разрывается, и белизна поглощает ее… Он всегда был частью ее, и вдруг нужно было принимать его заново, как другого.
Но самое главное, что случилось с уходом Лилечки, – стало ясно, что застоявшаяся, как болото, семейная жизнь тягостна обоим. Леонид понял, что его раздражает созданный женой уют, быт, уклад… А еще – что он не любит ее голос, запах, тепло ее тела. Он нередко ловил себя на том, что ему неприятно чувствовать ее около себя, даже на стул не садился, если на нем только что сидела она. Нагретое ее телом сиденье вызывало у него чувство брезгливости, а от запаха ее волос, который впитывали наволочки и простыни, ему становилось тошно. Она не могла не раздражать. Вроде и не делала ничего особенного, но каждое движение выдавало ее страхи, каждый взгляд молил о пощаде. И в тот момент, когда казалось, что он все понял, все испробовал и все прочувствовал, появилась в его жизни Соня.
Лилечка
«И это все?» – недоумевала новобрачная через полгода после свадьбы, когда с Владом стало скучно, потому что он лежал на диване и требовал обслуживания. Тем временем на кухне громоздилась гора посуды, нестираное белье напоминало о себе терпким запахом, и надо было думать о том, что приготовить на завтра, а денег на ту еду, к которой она привыкла, не было. Муж без умолку болтал о каких-то ненужных глупостях, рассказывал анекдоты, заезженные, как старый фартук под горячим утюгом, и постоянно норовил пристать…
И каждый день это дурацкое сидение перед телевизором или распитие пива с идиотскими друзьями, которые гогочут, сами не зная почему, а ей после них убирать… Каждое утро приходится просыпаться под храп мужа и слушать урчание у него в животе, а потом он лезет целоваться вонючим ртом. Ей казалось, что все будет по-другому… И уж точно она совершенно не ожидала, что это все будет повторяться каждый день, без всяких изменений.
Смириться с такой жизненной несправедливостью было совершенно невозможно. Лилечка носилась по квартире неприбранная, в грязном халате, часто присаживаясь то на кресло, то на диван, то на кровать, и каждый раз, почувствовав под собой мягкую поверхность, принималась рыдать. Иногда она выла в голос, иногда плакала в подушку, иногда слезы заканчивались, лицо искажалось в рыдающей гримасе, и она просто тихо страдала.
Влад оказался на редкость невосприимчивым к ее мучениям. Большую часть дня он спал. Совсем немного времени посвящал поискам работы и размышлениям о славном прошлом. Долго ел, много курил, смотрел телевизор и балагурил с друзьями. Лилечке семейная жизнь определенно не нравилась. А новое маленькое существо внутри ее росло, крепло и настойчиво, зримо напоминало о себе. Лилечка порой ненавидела его за боль и тяжесть, которую оно несло, за неудобство и ненужность… И чувствовала себя очень несчастной.
* * *
В положенный срок родила она дочку и назвала ее Амандой. Наталья хотела было высказать что-то по поводу странного имени, но передумала. Девочка росла нервной и капризной, часто плакала и болела, за что ее и обожали. Счастливая Наталья шила ей платья и вязала носки; счастливый Леонид ползал вместе с ней по полу и заглядывал в глаза, но Лилечка, озабоченная сложившейся у нее семейной ситуацией, постоянно огрызалась и стала совершенно невыносимой. Вскоре она сообщила, что разругалась с Владом навсегда. Он любил порассуждать о своих талантах, о невозможности для него, человека тонкой душевной организации, противостоять волкам от космонавтики, а также всех других существующих профессий. Мечтал он о том, как выиграет в лотерею, и все обещал, что уж тогда-то они заживут как полагается, с миллионами. Но не только миллионов не было: Лилечка вполне ощутимо нуждалась. Все чаще приходила она заплаканная и обещала повеситься, чем доводила родителей до истерики. Разрыв зрел и креп, как зуб, пробивающийся сквозь десну, и прорвался наконец наружу, словно острый, хищный клык.
Лилечка смертельно обиделась на мужа после истории с Никусей, которую она ненавидела. Никуся была девушкой не очень привлекательной – безобразно худой, настолько, что кости вылезали в самых неожиданных местах, как чудовища в комнате страха, с тонкими синими губками и цепкими ручками. Зато она была мила, общительна и даже неповторима в своей некрасивости. Влад позволил себе в присутствии жены подло намекать Никусе на то, что неплохо им было бы провести вместе время, даже шепнул ей что-то на ухо и взял за руку. Лилечка такого позора и издевательства выдержать не могла. Она порывисто и гордо вскочила и убежала в неизвестном направлении. Влад долго и безнадежно пытался вернуть доверие жены, но она была неприступна, на все уговоры отвечала упорным молчанием и, по правде говоря, очень обрадовалась поводу избавиться от обрушившихся на нее бытовых дрязг.
Развод с Владом был оформлен скоро, и он исчез, оставив после себя стыдливые воспоминания о совместном счастье, ненависть к семейной жизни и маленькую Аманду.
– И на фига мне косой муж нужен? – заключила Лилечка и успокоилась. Ребенка она оставила на попечение родителей, аргументировав тем, что ей «еще надо устраивать жизнь».
С одной стороны, Наталья не планировала на старости лет вдруг получить на свое попечение младенца – у нее как-никак была своя жизнь! Может быть, не такая насыщенная и интересная, как у некоторых, но все же своя. С другой стороны, маленькая Аманда, как и когда-то Лилечка, в какой-то мере восстановила их отношения с Леонидом. Ведь теперь их связывало не одно, а целых два поколения! И значит, рассуждала Наталья, теперь он тем более не посмеет оставить ее. Ведь ему придется нести ответственность за новую женщину в его жизни.
Для него, впрочем, это было абсолютно естественное и привычное состояние.
Соня
Впервые оказавшись с ним наедине, Соня почувствовала себя дома. Рядом с его дыханием, запахом, теплом его тела был ее дом. Так уютно было ей, так непередаваемо спокойно и чисто, что казалось, будто только рядом с ним и есть ее жизнь, а без него – недвижимая, висящая пустота, которая поглощает ее, Сонино, существо.
