– Тут тебе новый заказ поступил, – сообщила Карина на следующий день. – Концерт провести, в обкоме. Берешь?
– Не вопрос!
Центральный ресторан города был накрыт как на свадьбу. Натертые хрустальные бокалы весело искрили в свете роскошных люстр, белоснежные скатерти покрывали столы, вымуштрованные официанты с приклеенными улыбками носились с тарелками, а дежурно злобный швейцар на входе в этот раз выглядел вполне дружелюбно.
Столы ломились от икры и солений, балыков и языков. Леонид чуть слюной не подавился. В его доме давно ничего подобного не было. Начальство сидело за столами, с серьезным и важным видом поглощая разносолы.
– Не переживай, тебе там на кухне оставят, – шепнул, проходя, один из официантов.
Леонид брезгливо поморщился и вышел на сцену. Концерт прошел без неожиданностей, в штатном режиме – поздравил, как полагается, с праздником, поговорил про прекрасную традицию празднования Великой Победы, потом спел свой репертуар…
Как и обещали, на кухне был накрыт стол для обслуги. Леонид сел, поел, выпил. Тошно стало.
Из зала послышались крики:
– Артист! Еще давай! Про коней!
– Иди, народ требует, – подтолкнул его кто-то.
Он снова вышел на сцену и спел под Высоцкого «про коней». На него смотрели десятки влажных сытых глаз на лоснящихся толстых мордах. Леонид почувствовал, как стало дурно, как голова закружилась и поплыл туман перед глазами… Но он усилием воли отогнал от себя дурноту и сказал в микрофон:
– Товарищи! Я рад вас приветствовать сегодня на этом великом празднике великой Победы. Вчера я был на другом празднике, на заводе. Там тоже отмечали. Не так шикарно, конечно. И не с таким размахом. Но ветераны были счастливы. А потом, товарищи, про них забыли. Про них просто забыли, товарищи. Они стояли на улице, эти хромые, больные ветераны, которым мы благодарны за Победу, и ждали, что за ними пошлют автобусы, чтобы развезти их по домам. И что вы думаете, товарищи? Им сказали: хер вам, дорогие ветераны, а не автобусы. И знаете почему? Потому что деньги сперли. Все на хрен сперли. Вот такие, как вы, все и сперли. Потому что вы, суки, тут жрете, пьете, сношаетесь, а они стоят под дождем и ждут от вас подачек!
Он обвел долгим взглядом собравшуюся публику, которая, разинув рты, в ужасе слушала его выступление.
– Приятного аппетита, товарищи!
Он сам не знал, зачем устроил этот цирк. Ведь говорили ему мама с бабушкой: не высовывайся, сиди тихо! Нет, сам же вылез зачем-то.
Было очевидно, что это выступление не пройдет ему даром. И действительно, уже назавтра его вызвали к главному режиссеру.
– Ты какого хера вообще вылез? Кто тебя надоумил?
– Никто. Я сам.
– Какого хера ты, сука жидовская, нас решил жизни учить в нашей стране? Ты что думаешь, мы вас тут держим? Да п-здуй ты в свой Израиль и там советы давай!
Леонид хотел было сказать, как учила его когда-то мама, что он советский человек, но ему стало стыдно. И он промолчал.
Из театра его турнули, конечно. И дела пошли еще хуже, чем раньше. Настроение было ужасное, он ни с кем не общался, лишь отравлял существование близким своим угрюмым видом. Ситуация складывалась совершенно безнадежная. Без денег, без работы, перебиваясь изредка какими-то случайными заработками, Леонид был в отчаянии.
Прошло несколько месяцев, наступила зима… И тут неизвестно откуда вдруг возник Толик. Это случилось внезапно, когда Леонид, злой и голодный, возвращался домой после неудачной попытки устроиться на работу. Шел пешком – в целях экономии. Рядом со свистом пролетел автомобиль, и Леонид поймал себя на том, что проводил его долгим завистливым взглядом. По всей видимости, водитель это тоже заметил, потому что притормозил, развернулся, подъехал, и из машины вышел Толик. Это был уже не тот кислый дохляк, которого Леонид помнил по театральному училищу, а серьезный улыбчивый мужчина средних лет, в лисьей шапке, с золотыми зубами во рту и дорогой «Ладой» под задом.
– Лео! – крикнул он, бросаясь с объятьями. – Куда ты пропал?
– Я? – изумился Леонид. – Я никуда. Это ты куда-то исчез.
– О, у меня столько всего произошло. Ты сейчас куда?
– Домой.
– Давай заедем куда-нибудь, посидим. А потом я тебя отвезу домой.
Леонид секунду поколебался. Переться домой под дождем, который стремительно и неумолимо превращался в снег, не хотелось. И кроме того, он уже сто лет никуда не ходил. А вокруг столько ресторанов открылось…
– Ну давай заедем, – согласился он.
Они поехали в шикарный новый ресторан в восточном стиле, где на полу лежали толстые пушистые ковры, по стенам были развешаны шкуры и кинжалы, на низких столиках стояли волшебные лампы, а мягкие подушки вместо стульев довершали впечатление старой, но совершенно роскошной чайханы. Леонид никогда здесь не бывал и оказался страшно удивлен: всю жизнь прожил в городе, а не знает, какие тут кабаки открыли.
– Не стесняйся, – велел Толик, – проходи.
– А ты здесь не в первый раз?
– Я? – усмехнулся Толик. – Это мой ресторан.
– Твой? Это правда?
– Чистейшая. – И Толик принялся рассказывать: – Ты знаешь, Лео, а я на тебя зла не держу. После того случая, конечно, пришлось завязать с актерской карьерой. Ну кому нужен исполосованный актер, да еще и заика? Я тогда переживал, конечно, сильно. Но жизнь как-то начала налаживаться. Тут как раз перестройка. Первые кооперативы. Я поначалу не интересовался, это все мимо меня проходило. А потом как будто опомнился: ё-моё, так это же золотое дно! Народу жрать нечего, подтираться нечем, жить негде – а тут же все можно. Хочешь – открывай кооператив. Хоть строительный, хоть жилищный, хоть хрен знает какой. И работай! Ну я и пошел работать. А че? Терять-то мне нечего. Вот, теперь сам видишь.
Леонид видел, конечно, – и манты, и плов, и блины, и копченую селедку, и маринованные грибы… Блюда, вкус которых он давно забыл. Теперь они стояли перед ним в глиняных горшочках, расписных пиалах, на керамических тарелках, раскрашенных вручную, и пахли, и соблазняли.
– Ну, давай. За встречу, – предложил Толик. Совершенно обалдевший, Леонид опрокинул стопку, и ему стало тепло и весело.
Через несколько дней Анатолий пригласил Леонида с супругой на дачу.
– Сейчас? Зимой? – удивилась Наталья. – Они что там, дровами отапливаются?
– Откуда я знаю, – отмахнулся Леонид, – приедем – увидим!
То, что они увидели, никак нельзя было назвать дачей. Это был дворец – громадный четырехэтажный, огороженный высоким забором. Внутри оказался двор с искусно высаженным садом, где обнаружился даже маленький заледеневший прудик.
– Летом здесь плавают рыбки, – уточнил Толик.
У Натальи перехватило дыхание от этого великолепия, а Леонид ревниво разглядывал роскошную дачу, пока довольный Толик, ничуть не скрывая гордости, водил их по своим владениям.
