Да, мама тоже посещает его в этих видениях. Он вспоминает ее седую голову, наклоненную над бесчисленными текстами, которые ей приходилось править. Рядом с ней чернильница-непроливайка, пепельница с окурками, в руках – очередная сигарета. Лицо ее бледно, покрыто мелкими морщинками. Она напряжена и сурова. Даже немного некрасива, хотя матери не имеют права быть некрасивыми. Ленечке жалко ее, ему хочется дотянуться до нее, обнять, пожалеть… Но нельзя. Почему он не делал этого раньше? Мама смотрит на него долгим задумчивым взглядом. Потом протягивает к нему руки и говорит серьезным голосом:
– Ленечка, пообещай мне, что ты никогда не бросишь меня, как это сделал твой папаша. Он был подлецом, но ты ведь не подлец, правда?
И Ленечка кивает ей и пытается дотянуться до нее рукой. Но ее нет. Ее давно уже нет на свете.
* * *
Однажды пришла Соня. Наталья, никогда прежде ее не встречавшая, угадала в ней свою бывшую соперницу.
Соня остановилась на другой стороне сквера. Долго стояла, глядя на них, но так и не решилась подойти. Да и на каком основании? Кто она? Одна из многочисленных любовниц, хоть и прижившая с ним ребенка, и даже возомнившая ненадолго, что она может претендовать на что-то большее. Даже смешно. Кто она по сравнению с законной супругой? Так, эпизод. Кроме того, ей стало страшно. Ей хотелось, чтобы мужчина, которого она любила, остался в ее памяти сильным и здоровым. И Соня, постояв, ушла.
Так же, как и Леонид, Наталья часто обращается в воспоминаниях к прошлому. Пожалуй, прошлое – это то, что делает ее жизнь насыщенной, полной, осязаемой. Она вспоминает Леночку, вспоминает, как та умирала – тяжело, долго, страшно. По всей видимости, Бог, в которого она не верила, не услышал ее молитв. И единственным человеком, оказавшимся рядом, оказалась ненавистная невестка.
Наталья приходила к ней каждый день и сидела рядом, взяв за руку. Видимо, это судьба у нее такая – помогать, опекать, облегчать муки, – думала она со смиренной покорностью. Долгие часы провела она рядом со свекровью – измученной, изувеченной. Леночка исхудала еще сильнее, чем прежде. В считаные месяцы она превратилась в старушку – седую, морщинистую, беззубую, уставшую от жизни. Она была настолько обессилена, что даже не могла разговаривать. Но однажды, уже перед концом, сказала:
– Наталья, я должна попросить у тебя прощения.
– За что? – спросила она.
– За то, – проговорила Леночка глухо. И замолчала. Наталья поняла, что ей трудно продолжать. Поэтому она, подумав немного, уточнила:
– За то, что отравляли мне жизнь?
– Да, – послышался глухой ответ.
– За то, что подсовывали мне эти приветы из прошлого?
– Да.
– За то, что хотели развести меня с мужем?
– Да.
– Я давно уже простила, – махнула она рукой. Хотя в душе, конечно, испытывала странное чувство, которому не было объяснения: торжество, с одной стороны, и горечь – с другой. Может быть, если бы Леночка приняла ее тогда, молодую, глупую, одинокую, если бы пожалела по-женски, то она избежала бы жутких приступов безумия, той душевной боли, которую она испытывала, мучая себя, мучая родных.
– А зачем вы это делали? – спросила она наконец.
Леночка приподнялась на своих подушках, жалкий халатик ее сполз вниз, обнажив тощие ключицы и багровый шрам на том месте, где когда-то была женская грудь.
– Чтобы ты, сучка маленькая, знала свое место. И сидела тихо, – выпалила она, собрав последние силы.
* * *
Наталья встает с лавочки, катит мужа обратно домой. В двенадцать должна прийти сиделка. Поначалу она категорически отказывалась от чужих услуг и справлялась самостоятельно. Сразу после больницы Леонид сильно похудел и был очень слаб. Но теперь он поправился, потяжелел. У нее не хватает сил мыть его и переодевать, поэтому она пользуется помощью приходящей женщины. Но как только самые необходимые процедуры произведены, Наталья отправляет ее с мелкими поручениями: сходить в магазин, в химчистку, на почту… А сама остается рядом с Леонидом. Здесь ее место, она знает. Никто, как она, не будет заботиться о нем. Она выуживает для него кости из рыбы, она режет яблоко на четыре ровные дольки, предварительно сняв с него кожуру, она перетирает банан в младенческое пюре. Все ради своего Ленечки.
Теперь она и только она – настоящая, полноправная хозяйка! Теперь он никуда от нее не уйдет. Теперь его талант, его слава, его любовь будут принадлежать только ей. Она это заслужила.
Они заходят в роскошное лобби новенького небоскреба, проходят мимо консьержа, поднимаются в лифте на шестой этаж и исчезают за закрытыми дверями.
Благодарности
Наверное, с точки зрения законов писательского мастерства это неправильно, но каждый раз, приступая к новому роману, я первым делом пишу его концовку. Финальную сцену я представляю себе во всех подробностях, я точно знаю, к какому результату, к какому решению, к какой развязке придут мои персонажи в заключительной главе книги. Зная конец истории, я начинаю придумывать путь, по которому придется пройти героям, чтобы до него добраться. Возможно, это звучит нелогично, но это так. Эта книга – результат моего долгого, часто мучительного, иногда на грани отчаяния, но бесконечно увлекательного пути. Вместе со своими персонажами я проживала их жизни, я смеялась вместе с ними и плакала, я любила и ненавидела, торжествовала и страдала. Я прошла с ними от начала до конца и теперь готова отпустить их в самостоятельное плавание (я уже по ним скучаю и переживаю: как они там дальше без меня будут?). Но эта книга не появилась бы без помощи людей, которые меня поддерживали, критиковали, инструктировали и направляли. Спасибо моим родителям, Лине и Игорю Мельцер, за их экскурс в советскую историю. Спасибо Елене Яраловой за консультации относительно театрально-актерской жизни. Отдельное спасибо бабушке моего мужа, Софье Львовне Розиной, за подробный рассказ о тридцатых годах прошлого века. Спасибо Анатолию Золотушкину за рассказы о детстве. И спасибо всем, кто был рядом.
