Остин озирается по сторонам, ища Джеймса. Сводный брат успел незаметно исчезнуть из нашего поля зрения. Потом слышится топот его ног. Он сбегает вниз по лестнице.
— Вообще-то уже довольно поздно. Я постелил Джоанне кровать. В её прежней спальне, — говорит он с улыбкой.
— О, спасибо. Я бы постелила Джоанне сама, но мне приятно, что ты заботишься о сводной сестре, — подаёт голос мама и обращается ко мне: — Тебе лучше лечь спать. Мы проводим тебя…
Семья в полном составе поднимается вверх по лестнице. И мне кажется, что я даже на расстоянии слышу, как скрипит зубами Джеймс. От нетерпения? Мне кажется, что он хочет остаться со мной наедине. Но пока ему приходится прощаться со мной и уйти к себе первым.
Потом Остин по-отечески обнимает меня и желает спокойной ночи, покидая комнату. Дольше всех рядом со мной остаётся мама и почему-то просит прощения за то, что она так редко желала мне спокойной ночи. Ведь вся наша жизнь, когда она могла бы расплетать мои волосы на ночь, прошла мимо. Теперь я её не виню. Так сложились обстоятельства. В конце концов, все мы стали тем, кто мы есть сейчас, верно?
Мама говорит, чтобы я не переживала из-за вещей и ценностей. Потому что купить и восстановить можно всё, если это не разбитое сердце.
После ее ухода я не могу уснуть. Я взбудоражена событиями прошедшего дня. И своей первой самостоятельной вылазкой, и пожаром, и тем, что снова живу у Кларков.
Телефон начинает вибрировать — звонит сводный брат. Я отвечаю ему немедленно.
— Я надеялся, что ты ещё не спишь.
— Не получается уснуть, — шёпотом отвечаю.
— У меня есть одно средство от бессонницы. Но для этого тебе придётся открыть дверь в свою комнату.
Джеймс отключается. И спустя несколько секунд я слышу, как он осторожно стучит по двери смежной ванной. Я откладываю телефон и встаю. Подхожу к двери на цыпочках. Прислушиваюсь. Джеймс там, за дверью. Я слышу его дыхание и ощущаю особую, мужскую ауру. Подумав немного, открываю. Джеймс шагает в комнату в тот же миг и подхватывает меня на руки, заставив обвить коленями его торс.
— Прекрати! — шепчу.
— Останови… — выдыхает он. — Если получится… — Джеймс шагает вместе со мной до кровати и садится. Теперь я оказываюсь сидящей на его коленях. Он прижимает меня к себе сильными ладонями и сминает талию. — Теперь поговорим о твоей ночной жизни, негодница! — он с лёгким шлепком опускает ладонь на попку. — Значит, ты разрисовываешь стены домов по ночам? И не сообщаешь мне, куда, с кем и по какой причине уходишь? Ты нарушила наш уговор…
Мы разговариваем шёпотом. Поэтому грозные интонации в голосе брата звучат невероятно мягко и соблазнительно.
— Я нарушила уговор. И что мне за это будет? — уточняю.
— Штраф. В виде горячего поцелуя. По-настоящему горячего, Эльф! — тут же вымогает Джеймс.
Между нашими телами два слоя одежды: на нём майка и спортивные шорты, на мне — пижамная футболка и штаны, остававшиеся здесь. Но я чувствую Джеймса и его желание так хорошо, как будто мы обнажены.
— Хорошо, думаю, я с этим справлюсь.
Сама тянусь к его губам. Я хочу это сделать.
— И Эльф… — он останавливает меня за миг до поцелуя. — Я по-настоящему испугался за тебя и меньше всего на свете хотел бы тебя потерять.
— Ты меня не потеряешь. Только не сейчас… — обещаю, стирая кончиками пальцев следы тревоги с его лица.
Он прикрывает глаза.
— Да, Эльф, только не сейчас. Сейчас мне нужно от тебя кое-что другое…
Мне тоже нужно это что-то, возникающее каждый раз, когда мы оказываемся рядом. Мы искрим и начинаем гореть тем сильнее, чем чаще прикасаемся друг к другу. Этому жару невозможно противостоять. Его хочется выпустить на волю.
Я накрываю губы сводного брата своими, нежа их. Но поцелуй быстро становится жарким и опасным. Почти таким же опасным, как пожар, уничтоживший комнату в кампусе. Я цепляюсь за плечи и пускаю в ход свой язычок, вкручиваясь им в рот Джеймса. Он охотно вступает в эту игру и постоянно норовит перехватить управление. Сводный брат желает одолеть меня даже сейчас, когда я сижу сверху, оседлав его, и управляя ситуацией.
Но долго торжествовать не получается. Джеймс пускает в ход свои руки и водит пальцами под тканью моей майки, щекоча кожу прикосновениями. Ласковыми и осторожными. Он покоряет меня дюйм за дюймом, обнажая больше и больше.
— Снимешь её? — предлагает Джеймс, подтягивая вверх ткань майки.
— Да… Да… Да…
Я не могу оторваться от его губ и в то же время испытываю желание раздеться. Но вместо этого ныряю пальцами под его майку, постанываю, обводя пальцами рельеф его раскаченного, сильного тела. Я обнажаю его первым и с удовольствием разглядываю. В моей комнате погашен свет, но света уличного фонаря хватает, чтобы увидеть всё. Глажу пальцами его мускулистую грудь и покусываю брата за шею. Наши игры уже выходят за рамки дозволенного, но я не могу и не хочу останавливаться сейчас.
— Коварная… Не хочешь побаловать меня?
Я стягиваю майку через голову, не заботясь об изяществе жеста. Сейчас это совершенно ни к чему. Джеймс с восхищением смотрит на меня. Ему по-настоящему нравится то, что он видит. Его дыхание опаляет шею и спускается к груди. Он не даёт мне опомниться, набрасывается жадно и влажной лаской сводит с ума.
— Ты такая красивая. У меня в голове что-то перемыкает, когда ты оказываешься рядом… — шепчет, прерывая ласку.
Я царапаю кожу его головы и выгибаюсь вперед, к нему, к его губам. Сама. Мне хочется, чтобы он не останавливался, а увёл меня за грань. За ней очень сладко и так приятно, что даже не верится, будто это можно повторить и сделать ещё лучше. И с этой стороной отношений тоже познакомил меня он — мой сводный брат, решивший преподать урок. Окей, я его усвоила. Я хочу ещё. Я хочу продвинуться дальше в науке взрослых отношений.
Спустя какое-то время я оказываюсь на кровати, а он сверху. Я не помню, когда он поменял нас местами. Всё, что происходит сейчас, напоминает кратковременную вспышку или взрыв. Быстро. Остро. Жадно. Без оглядки на былые обиды и желания притормозить.
— Ты мне безумно нравишься. Я говорил тебе это?
— Говорил, — соглашаюсь и приподнимаю бёдра, чтобы ему было удобнее избавить меня от белья со штанами.
— Я скажу об этом ещё тысячу раз или даже больше. Потому что ты прекрасна.
Одежда летит куда-то в сторону, а вместе с ней остатки благоразумия. Потому что брат не останавливается, а с какой-то безумной ухмылкой устраивается так низко, что я прикрываю ладонями развилку между ног.
— Дай мне это, Эльф… — раздельно, по слогам, произносит он и мягко отводит мои ладони в стороны.
Уже через секунду его губы и язык творят чудеса преступно низко, выбивая из меня приглушённые стоны. Я не могу смотреть на его тёмную макушку между моих ног, но иногда всё же смотрю и тут же зажмуриваюсь. А через секунду прикусываю свою ладонь, потому что экстаз безжалостно сотрясает моё тело сильными толчками. Кажется, я даже лишаюсь возможности видеть, потому что глаза широко раскрыты, а перед ними пляшут лишь разноцветные кляксы.
