— Ты ужасно пошлый, Мэт, — выдыхаю я и поднимаю руку, поправляя влажные пряди его волос. — Почему мне это нравится?
В ответ Мерзавец прикусывает губу. Это смотрится невероятно дико и сексуально. Хотя, кажется, что сексуальнее быть не может. Но я ошибаюсь. Мерзавец медленно гладит мой клитор большим пальцем и ныряет в податливую киску сразу двумя, до последней фаланги.
— Я же говорил, что хочу трахнуть тебя всюду. Одновременно?
Он начинает двигаться. Его член медленно и туго входит в анус, пальцы двигаются в том же ритме. Есть что-то волшебное в нашем притяжении. Оно отрицательное и сильное. Вокруг сыплются искры и плавятся провода. Даже воздух начинает вибрировать от нашего жара.
— У меня остаётся свободным ротик. Что ты сделаешь с ним? — спрашиваю. И, не дожидаясь ответа, притягиваю его к себе за шею и целую. Вгрызаюсь в его рот жадными укусами. Пробую его язык на вкус, как леденец, который не хочется отпускать. Я сосу и лижу его. Он рычит в ответ и таранит меня. Скорость толчков становится запредельной.
Это будет быстро и остро — возможно, позднее, мы будем лежать на кровати и нежить друг друга. Или снова сорвёмся в жаркий секс без границ? Не знаю… Но сейчас он глубоко и быстро ходит во мне, вонзается, как горячий нож в сливочное масло.
Я теку беспрерывным потоком на его пальцы и кончаю. Снова и снова. Происходит целая серия взрывов. Один другого мощнее и прекраснее. Когда он разгоняется до предельной скорости и остаётся во мне, выплёскиваясь, я словно перестаю принадлежать себе.
Я — вся его. А он — мой огонь в крови, выжигающий кислород в лёгких.
Глава 37. Эбигейл
Постель влажная и мятая. Под нами разбросана одежда. И нет ни одного шанса, что мы выберемся из этого царства порока ближе к полудню.
— Лежи! — вяло говорит Мерзавец, утягивая меня обратно.
— Я хочу в душ.
— Сходишь позднее! — обрезает Мэт и притягивает меня к себе.
— Я вся в твоей сперме, поте и …
— И ты охуительно прекрасно пахнешь. Мне нравится. Ведьма!
Я покорно укладываюсь головой на его плечо и глажу ладонью по мощной груди.
— Мы липкие и лоснящиеся, как два маффина, политых сахарной глазурью.
Мерзавец смеётся.
— Маффином меня ещё никто не называл. Неужели я такой толстый?
— Такой же соблазнительный.
— Ты любишь маффины? — уточняет Мэтью и тянется рукой с кровати, шарит ей по полу, ища свой телефон. — Сейчас нам привезут их.
Он делает заказ по телефону и снова укладывается рядом. Раскидывает руки в стороны, ничуть не стесняясь своей наготы. Я же настолько сильно выжата сексом с ним, что тоже не могу играть в оскорблённую невинность.
— О чём задумалась?
— Что будет потом? — спрашиваю я. — Потом мне придётся встать и уйти? — спрашиваю я.
— Зачем? — интересуется он. — Ты хотела прийти ко мне и занять место в моей постели. Ты это сделала. Возможно, я тебя огорчу, но выберешься ты отсюда ещё очень и очень нескоро!
Я улыбаюсь сначала осторожно, потом в полный рот. Перебрасываю копну волос через плечо и сажусь, обводя пальцами контуры татуировок на теле Мэтью. Пытаюсь это сделать. Сбиваюсь почти сразу же и начинаю снова.
— Помнится, ты обещал, что я обведу языком все, до единой. Их у тебя очень много. Сколько?
— Года три назад я остановился на паре сотен тату. Потом я перестал считать новые.
— Зачем ты их сделал?
Наш мирный разговор прерывает звонок в дверь. Мерзавец поднимается и натягивает рваные джинсы, чтобы встретить курьера. Он возвращается через пару минут с коробкой свежих, ароматных маффинов и несёт в руках по стаканчику горячего чая.
— Держи.
Я раскрываю коробку, гадая, с какого маффина начать. Мэт выхватывает маффин, облитый оранжевой патокой.
— Выберу этот!
— Ты любишь маффины? — удивляюсь я, потому что Мэт расправляется с ним за считанные секунды.
— Да. И ещё я дико голоден! — говорит, закидывая остатки крошек в рот. — Я целую неделю почти ничего не ел. Ждал тебя и едва заставлял себя заказать китайской еды. Потом выбрасывал, едва попробовав заказ, — объясняет мне и начинает крошить маффин, кормя меня с рук. — Попробуй этот!
Мы уплетаем маффины, смеясь над тем, как сладкая посыпка пачкает наши губы и лица. Слизываем разные вкусы друг у друга с губ и целуемся, как беззаботные подростки.
— Теперь в душ?
— Зануда! — фыркает Мэт, но всё-таки относит меня в душ.
Он делает это намеренно небрежно — закидывает меня на плечо, как мешок с мукой. Но в душе ставит меня на пол очень осторожно и сам омывает каждый дюйм моего тела. Потом мы заворачиваемся в белые халаты и занимаем место на диване в гостиной.
— Посмотрим телек?
Мэт включает какой-то канал, транслирующий бои без правил. Он ведёт себя так, словно я — его подруга, просто девушка для секса, у которой не нужно спрашивать мнение о том, какую передачу включить на телеке. Но пальцами он вырисовывает тончайшие спирали на моей коже и нежно перебирает волосы.
Я лежу на мощной груди, слушая, как бьётся его сердце. Ни с кем мне не было так спокойно, как с ним. Мне не нужно притворяться и зарабатывать очки репутации. Я просто могу быть собой — несовершенной, с копной огненных волос и ужасно бледной кожей. С огромными ведьмовскими глазами и кучей грязных секретов за душой.
— Почему ты их сделал?
— А-а-а-а… Тебе до сих пор интересно? — Мэт переворачивается на спину и усаживает меня на свои бёдра. — Этому нет объяснения. Как нет объяснения тому, почему ты была в том притоне Кита. Почему продавала свои девственные дырочки, а?
— Что? — удивляюсь я. — Тебя это интересует?!
— Ага. Прикинь. Ты не похожа на шалаву. Точнее, в прошлом я мало об этом думал, потому что был под кайфом. Но чем больше я тебя узнаю, тем больше понимаю, что одно с другим не сходится.
Я перевожу взгляд в сторону, но потом смотрю ему в глаза:
— Я не продавала свою девственность. Мне это ни к чему. Я просто оказалась не в том месте, не в то время… Вот и всё.
— Поясни! — требует Мэт.
— Зачем? Это всё осталось в прошлом… — пытаюсь отвертеться от неудобного разговора. Но Мерзавец ловко меняет нас местами и пригвождает к дивану своим телом.
— Для меня не осталось в прошлом. Это выжжено в мозгу. Шлюха-монашка. И я не могу избавиться от этого образа, как не могу избавиться от сомнений, что в чём-то я жёстко лажанул. И не могу понять, в чём. А ещё ты назвала меня насильником. Почему?
— Потому что для меня это было насилием.
— Я просто купил шлюху-девственницу. Это был жёсткий секс. Но по обоюдному согласию! — возражает Мэт. — Так?
