Джок вставил сбивочку. Больше никто в зале не откликнулся.
– Спасибо, – сказал Уолли. – Леди и джентльмены, вы прекрасная публика, и мы хотели бы начать с веселой песни, ведь мы на веселом корабле, ночка тоже веселая и… тики-бар ОТКРЫТ!
Тут Уолли взял минорные аккорды песни Джона Хайатта «Бар Тики».
[43]
Остальные заулыбались, поскольку эту песню они никогда не играли; это был чистой воды каприз Уолли. Но они сразу же подхватили, Джонни вел басовую партию, Джок отбивал на вторую и четвертую долю, Тед вторил Джоку на клавишных. Уолли рычал слова на манер Хайатта, и все трое присоединились к нему, прокричав припев:
Слава богу, бар тики открыт
Слава богу, фонарь тики все еще горит…
Под эту песню танцевал один человек: мертвенно-бледный, худой тип, поразительно похожий на Строма Тёрмонда,
[44]
и, судя по тому, как он, покачиваясь, отошел от бара, не просыхавший примерно с 67-го года. Он стоял посередине танцпола и, уставившись себе под ноги, очень сосредоточенно исполнял медленную, однако непреклонную версию «Веселых Цыплят».
Уолли спел два куплета «Бара Тики», после чего выдал соло, короткое, но с интересными запилами, а потом, схватив пивную бутылку и водя ею по струнам, сыграл два последних куплета, изображая слайдовую гитару. Все закончили песню совершенно синхронно, а потом еще добавили клевую маленькую репризу, мощную и слаженную, как будто они ее годами репетировали. Реакция на их старания была нулевая. Стром Тёрмонд продолжал танцевать, явно не заметив, что группа доиграла. В дальнем конце несколько отважных пионеров буфета продолжали свои поиски пригодной к употреблению еды. Тип с «Будвайзером», требовавший играть тише, вытянул вперед кулак, и, поймав взгляд Уолли, повернул его большим пальцем вниз. Два других типа заржали.
– Спасибо! – сказал Уолли. – Большое спасибо! Стром Тёрмонд только сейчас заметил, что музыка закончилась, и помахал Уолли.
– Эй, – сказал он, испустив клубы паров виски, заставивших Уолли отдернуть голову. – Сыграй эту песню.
– Какую песню? – спросил Уолли.
– Ну, ты ее знаешь, – сказал он. – Про штучку. На машине.
Уолли повернулся к Теду.
– Тед, – спросил он. – Знаешь эту песню про штучку? На машине?
– Конечно, – ответил Тед. – Сыграем ее в следующий заход.
– Ладно, – сказал Стром Тёрмонд, сделал одобрительный жест и упал. Это случилось не совсем по его вине – корабль заметно качнуло. Обычно он был очень устойчив, но в сегодняшний шторм его заметно покачивало. Медленно и крайне сосредоточенно Стром Тёрмонд вернул себе вертикальное положение. Полностью выпрямившись, он снова одобрительно махнул, чуть не потеряв равновесие опять, но удачно избегнул падения.
Уолли наклонился к микрофону.
– Леди и джентльмены, – сказал он, – сейчас для продления вашего удовольствия мы предоставим возможность мистеру Теду Брэйли, клавишные, исполнить кое-что из Вэна Моррисона.
Джонни сосчитал «два, три, четыре», и они заиграли «Лунный танец»
[45]
– обязательное блюдо на бесконечных бар-мицвах и свадебных приемах, песню, которую «Кровоизлияния», как большинство групп, могли сыграть и в коме. Стром Тёрмонд возобновил «Веселых Цыплят». Еще несколько человек зашли в зал – пассажиры, которые шатались по кораблю, ожидая, когда он перейдет трехмильный рубеж. Ветераны сразу направились в бар; новички подошли к буфету, от которого шарахнулись с разной степенью отвращения.
Группа, получив свою дозу музыкального удовольствия, перешла на автопилот. За «Лунным танцем» должны были последовать такие же приятные, легкие, убаюкивающие мелодии, которые в большинстве случаев почти никто не слушал – члены группы сами обычно отключались – и под которые никто не танцевал. Как только внизу открывалось казино, в зале вообще редко появлялись пассажиры. И так на «Феерии Морей» было каждую ночь.
Но сегодня случилось нечто особенное. В середине «Лунного танца» с трапа сошла компания хихикающих женщин и растеклась по «пятаку». Они были ввосьмером, слишком молодые и привлекательные для пассажиров «Феерии». Уолли предположил, что это девичник; они явно уже давно и основательно отмечали. Женщины стали танцевать прямо перед группой, и в ответ на это «Кровоизлияния», не доиграв «Лунный танец», перешли к «Кирпичному дому» «Командоров».
[46]
По их опыту, смотреть на танцующих под эту песню женщин, одетых в обтягивающие топы с низким вырезом, было всегда забавно. Женщинам понравилось и, когда песня закончилась, они зааплодировали.
– Итак, – сказал Уолли в микрофон. – У кого-то сегодня особые причины для праздника?
– Да, – сказали несколько женщин, указывая на миниатюрную женщину с короткими светлыми волосами. – У Конни!
– И очаровательная Конни выходит замуж? – спросил Уолли.
– Нет, – ответила Конни. – Развожусь!
– Поздравляю! – сказал Уолли. – И кто этот счастливчик?
– Говнюк, – сказала Конни.
Женщины заулюлюкали и стали хлопать друг друга по ладоням. Одна хлопнула по ладони Строма Тёрмонда, который повалился на спину, как мешок зерна. Пока женщины помогали ему подняться, Уолли спросил Конни:
– Нам сыграть для вас что-нибудь особенное?
– Да, – ответила Конни.
– Что?
Конни показала на Джока и сказала:
– Пускай он сыграет со мной в доктора. Женщины заулюлюкали; Джонни выплюнул пиво, не успев проглотить. Уолли и Тед обменялись смешками. Они привыкли, что женщины западают на Джока, но это был их внутренний рекорд.
– Что скажешь, доктор Джок? – сказал Уолли. – Хочешь сейчас сыграть в доктора с Копни? Помочь ей в тяжелую минуту?
Джок направил барабанную палочку на Конни и сказал:
– Ты сегодня отлично выглядишь.
Женщины снова заулюлюкали. Кони повращала тазом и бедрами, случайно задев Строма Тёрмонда, который опять упал.
– Я чувствую, этот зал наполнен любовью, – сказал Уолли. – Это требует очень необычной песни, очень романтической песни, очень нежной песни, которую мы споем для этой очень необычной леди, Конни, в этот очень необычный для нее вечер.
Тут он надавил на педаль дисторшн, вывернул громкость на полную и сделал запил «Хочу твою мохнатку» группы «Семенные жидкости». Джок тут же подхватил, встал справа за спиной Уолли, и через мгновение все на «пятаке», включая Строма Тёрмонда, подпрыгивали в такт и пели вместе с Уолли:
