Остальные тоже там. Они догонят нас до того, как случится что-то слишком плохое. Нам просто нужно убедиться, что мы не потеряем Энджела.
Зак стонет, когда я набираю скорость. Как я и предсказывал, океан поклонников устремляется к Энджелу. Когда они видят Зака и меня за углом, их крики возбуждения и удивления переходят в рев. Энджел бежит к ним, и они бегут к Энджелу и окружают его.
Они словно поглощают его.
Зак и я обмениваемся настороженными взглядами. Я хочу взять его за руку, чтобы не потерять. Его нужно привязать ко мне для безопасности на случай, если что-то случится.
Но я этого не делаю. Не делаю, потому что есть камеры и свидетели, и потому что Джефф и Chorus сказали не делать этого. И даже в этот момент чистой паники, с этим нарастающим страхом и толпой, готовой ударить нас, я не ослушаюсь Chorus.
Может, мне никогда не хватит смелости. Может быть, я только хочу думать, что хватит.
Итак, когда мы встречаемся с толпой, я оказываюсь один, в окружении десятков незнакомцев.
«Рубен».
«Рубен».
«Рубен».
«Рубен».
В их глазах нет злобы. В их прикосновениях только любовь. Восхищение в их голосах. Но они прижимаются ко мне, пока не вдыхают мой воздух. Их руки, десятки рук и сотни пальцев вцепляются в мое тело везде, где только могут меня коснуться. Моя шея, волосы, губы, руки, ноги, грудь. Рука скользит внутрь моего пальто. Влажные губы прижимаются к моему запястью.
Мое имя становится все громче, и громче, и громче.
Одни пытаются оттолкнуть от меня других.
«Дайте ему немного пространства».
«Расступитесь, ребята».
«Он не может дышать».
Однако их голоса тонут в сотне восторженных криков. Так же, как и я.
– Пожалуйста, дайте мне пройти, – умоляю я. – Пожалуйста. Мне нужно идти. Мне нужно двигаться. Пожалуйста. Просто… просто дайте мне, двигайтесь, дайте мне пройти, мне нужно пройти!
Кто-то из них меня слышит. Кто-то берет меня за руки. Небольшая группа фанатов притягивает меня, и эта группа растет. Мне нужна их помощь. Мне нужно, чтобы они спасли меня от самих себя.
Море начинает двигаться, и это похоже на то, что меня тянут через зыбучие пески, но постепенно их хватка ослабевает, и меня коллективно выдергивает, прежде чем снова засосет в глубины.
И ледяной воздух снова на моем лице. И огни. Мигают, мерцают уличные фонари, фары, неоновые огни на витринах. Я повторяю «спасибо, спасибо» всем и никому, пока ищу Зака, Энджела, Джона.
– Рубен!
Зак находит меня первым, продираясь сквозь толпу. Он бросается на меня, и я хватаю его за плечо, потому что это нормально, я думаю, это безопасно, и мне нужно прикоснуться к нему, я не могу не прикоснуться. Толпа все еще там, и она все еще роится, но она разделилась на две части. Половина пытается дотянуться до нас, а другая половина сдерживает первую. Она борется сама с собой, бурлит, сокрушает.
– Энджел!
Это Джон стоит, широко расставив ноги, в пятидесяти футах от нас. Я следую за его взглядом и нахожу Энджела, парящего на краю толпы. Кожа Энджела мигает оранжевым и белым, когда он смотрит на огни вокруг нас невидящими глазами. Несмотря на ночь, город оживает и шумит. Крики и толпа, и ослепляющие фары, хлещущие, хлещущие и хлещущие мимо, должно быть, дезориентируют его.
– Я не вернусь туда! – кричит Энджел, но не смотрит на Джона. Он ни на кого не смотрит.
Эрин и охранники появляются из толпы. Их не поглотили. Они несокрушимы.
Эрин стоит рядом с Джоном.
– Энджел, – говорит она самым непринужденным голосом в мире. Для камер. Для зрителей. – Нам лучше вернуться назад, не так ли? Нам так рано вставать.
Это шоу. Просто спектакль. Спектакли никогда не заканчиваются для нас. Они просто продолжаются и продолжаются и…
– Она должна перестать говорить, – говорит Зак. – Она пугает его.
Он прав. Энджел смотрит то на Эрин, то на толпу, как будто собирается нырнуть обратно в кучу людей. Он проводит руками по лицу и шее, царапая и растягивая кожу. Его грудь вздымается и опускается, как у утопающего, хватающего ртом воздух, который он не может проглотить.
– Он знает тебя дольше всех, – говорю я, сжимая руку Зака. – Если кто-то и может его успокоить, так это ты.
Он мрачно кивает и делает несколько шагов вперед.
– Привет, чувак, – говорит он. – Все в порядке. Честно. Но сейчас слишком холодно, так почему бы нам не пойти завтра вместе? Я тоже хочу увидеть Будапешт!
Это хорошая попытка уговорить его, не показывая сотне свидетелей, в чем проблема. Но не думаю, что он купится. Ему нужно одобрение. Ему нужно что-то существенное, за что можно ухватиться. Обещание, что все будет по-другому, если только он вернется.
Как я и подозревал, он начинает качать головой.
– Эрин, – зову я. – Мы же можем завтра выйти и посмотреть Будапешт? Может, посетим замок?
Просто скажи да. Просто подыгрывай, пока мы не доставим его домой в целости и сохранности. Ему просто нужно пережить это безопасно.
Но вместо этого она говорит:
– Энджел, если мы вернемся сейчас, нам не нужно будет привлекать Джеффа. Ему не обязательно знать.
Скрытая угроза. Энджел напрягается. Слезы катятся по его раскрасневшимся щекам.
– Нет, – говорит он.
Затем Эрин шагает вперед.
И он откидывается назад, крича сквозь пересохшее горло:
– Нет!
Позади него оживленная дорога. Я понимаю, что вот-вот произойдет. Я зажимаю рукой рот. Рев гудка, визг шин по асфальту. Машина с глухим ударом врезается в него, и его тело переворачивается. Он крутится в воздухе. Удар о крышу. Удар о капот.
Затем он скатывается, обмякший и безжизненный, на черную дорогу.
Крики поднимаются волной вокруг нас.
Энджел лежит на дороге и не двигается.
Зак падает на колени.
Мой телефон снова начинает жужжать.
Энджел лежит на дороге и не двигается.
Я борюсь с волной толпы, когда она снова накрывает меня, потому что я должен добраться до Зака, я должен.
Жужжание не останавливается.
Энджел лежит на дороге и не двигается.
Я настигаю Зака и обнимаю его. Так близко, что я могу отличить его крики от других. Он не кричит «Энджел». Он кричит «Ричи». Снова и снова, истошно, сгорбившись и зажмурив глаза, чтобы не видеть.
Стена тел смыкается над нами, чтобы разделить наше горе. Все расплывается.
Думаю, они душат меня.
Думаю, они утопят нас.
