Он провел меня через гостиную, где его родители смотрели «Начало». Там уже была сцена, где все болтались вверх ногами в коридоре.
Отец Уилла поставил фильм на паузу, заметив нас.
– Привет, Олли, – поздоровалась миссис Таварис. – Уилл рассказал нам про твою тетю. Нам очень жаль. Пожалуйста, дай нам знать, если мы можем как-то помочь.
Мистер Таварис кивнул и напряженно улыбнулся.
– Хорошо, что ты нас навестил, Олли. Я думал, после Дня благодарения мы будем видеть тебя здесь чаще.
Я внезапно вспомнил, как мистер Таварис чуть не застукал меня и Уилла, и выдавил фальшивый смешок.
– Уилл, – мягко произнес его отец. – Это, конечно, особая ситуация, но, пожалуйста, не забывай наше правило: надо держать дверь спальни открытой.
Уилл взглянул на своего папу так, словно тот внезапно взорвался. Сглотнув, он жестко кивнул и повел меня к выходу.
Всю дорогу он безмолвно таращился вперед.
– Ты в порядке? – спросил я.
– У нас нет правила, что нужно держать дверь открытой, когда приходят друзья… То есть оно касается только девушек. Мы с парнями всегда сидим в комнате, и дверь закрыта.
Ох. Упс.
– Прости…
Он покачал головой.
– Забудь. Здесь нет твоей вины. Посмотрим, заговорит ли он об этом еще раз.
Его слова были обнадеживающими, но лицо стало напряженным.
Уилл не хотел возвращаться в этот дом.
Я замешкался у машины и начал топтаться на месте. Необходимо убедиться, что у Уилла не будет нервного срыва, но если мы пробудем на улице слишком долго, не вызовет ли это лишних подозрений? Вдруг его отец выйдет из дома и скажет, что нам надо закругляться?
– Ладно. Можешь мне написать? Пожалуйста… Чтобы я знал, заговорил он об этом или нет.
Уилл кивнул.
– Конечно. И ты тоже напиши, что ты… ну… в порядке.
Точно. На короткое мгновение я забыл про тетю Линду. А затем все нахлынуло опять, как будто я только что узнал. Но я не собирался плакать. Не сейчас.
Секунд восемь это могло подождать.
– Договорились.
Вот и хорошо.
20
Дома было как на кладбище.
Мне разрешили всю оставшуюся неделю не ходить в школу, что я воспринял с облегчением, поскольку у меня появилась поразительная привычка реветь без предупреждения. Конечно, я плакал из-за тети Линды, но потом еще разрыдался из-за рекламы приюта для собак по телевизору, захныкал, потому что понял, что пропущу контрольную по математике в четверг (хотя я ненавидел математику), и рыдал минут двадцать, когда пил утром апельсиновый сок. Тогда я подумал о том, как святой Николай раздавал апельсины бедным детям, а у некоторых людей никогда не бывает апельсинов, а я всю свою жизнь воспринимал их как должное.
Но горевал не только я. Мама теперь лила слезы большую часть дня. У нее довольно быстро сошла на нет первоначальная, чересчур оптимистичная реакция. Мне не нравилось видеть, как она плачет, но это меньше выбивало из колеи, чем ее неестественно громкий смех в первый день.
Папа был не такой любитель поплакать, но он ни разу не улыбнулся. Мы мрачно пережили подготовку к похоронам и саму церемонию прощания в пятницу, а потом продолжили жить своей жизнью, пытаясь понять, как это вообще должно выглядеть.
Для моих родителей, по крайней мере, все свелось к тому, чтобы как можно больше помогать дяде Рою и племянникам. Наступило воскресенье, и это означало, что у нас дома будет готовиться суп, лазанья и запеканка на целую армию, чтобы дядя потом поставил готовую еду в холодильник и разогрел, когда потребуется.
– Олли, можешь заполнить оставшиеся контейнеры? – спросила мать.
Ее одежда оказалась перепачкана брызгами от томатного соуса, возле брови красовалась отметина от расправленного сыра, а один из рукавов был закатан как попало. Мамины глаза опухли: с утра она то и дело плакала, а волосы не мыла уже несколько дней, поэтому она собрала их в неряшливый пучок.
– Конечно.
Я подменил ее и начал перекладывать запеканку в контейнеры разных размеров.
– Может, ты отдохнешь минутку наверху, пока мы приводим кухню в порядок?
Она нерешительно замерла, и папа, войдя на кухню, замахал руками.
– Ты услышала приказ. Мы сами разберемся.
Она молча кивнула и исчезла, оставив нас одних на кухне.
Отец начал загружать посудомоечную машину.
– Спасибо, что ты так по-чемпионски помогаешь нам, Олли.
– Без проблем.
– Ты целый год был чемпионом.
Я оглянулся через плечо. Он согнут над посудомойкой, пряча лицо, но его голос прозвучал слишком сдавленно.
Я защелкнул крышку на очередном контейнере и сунул его в сумку-холодильник, в которую мы складывали еду.
– Когда ты нужен тому, кого ты любишь, то ты приходишь на помощь, верно?
Когда папа наконец повернулся ко мне, у него блестели глаза.
– Да. Все так.
У тети Линды (хотя мне, наверное, уже не стоит так говорить, ведь теперь это у дяди Роя, да?) дети сидели в гостиной и смотрели «Коко»
[31].
Я не знал, в курсе ли их отец, что «Коко» – мультфильм про загробную жизнь умерших членов семьи, но боялся кого-нибудь спровоцировать, просто об этом упомянув. Кто знает, может, дядя думал, что таким образом Криста и Дилан осмыслят события, произошедшие на неделе?
Дядя Рой снова и снова благодарил моих родителей за еду. Хотя оказалось, что каждой семье в городе пришла в голову одна и та же идея: холодильник оказался настолько заполнен, что впихнуть внутрь что-то еще было невозможно.
В конце концов взрослые решили заполнить льдом сумку-холодильник и поставили ее в углу кухни.
Все трое вели себя как актеры в импровизированной постановке. Но играли не особо убедительно. Они улыбались, словно научились этому из пошаговой инструкции. Говорили о чем угодно, кроме тети Линды, но в воздухе все равно чувствовалось ее незримое присутствие, если так можно выразиться. «Я плохо сплю в последнее время». Потому что он, дядя Рой, все время плачет. «Дети пойдут в школу и детский сад в понедельник». Потому что они неделю сидели дома, а теперь от них ждали, что они (непонятно как) вернутся к обычной жизни, будто посреди нее не было огромной зияющей дыры. «Нет, я не досмотрел финал сезона».
Но ведь он смотрел сериал с тетей Линдой – она мне рассказывала! – и, похоже, не представлял, сможет ли продолжить это занятие, понимая, что она никогда не узнает, чем все закончилось.
