На блюде лежали два крошечных перепела между горкой зеленого горошка и второй, побольше, из запеченного мелкого молодого картофеля, и все это благоухало коньяком, в котором тушились перепела… Может, у этой женщины и вздорный характер, но готовить она умеет! Брунетти отодвинул остатки артишоков на край тарелки, переложил содержимое блюда к себе на тарелку и поставил ее на стол. Вынул из холодильника вино – белое, то же, что и чуть раньше. Потом сходил за Il Gazzettino в гостиную, где оставил ее еще утром. В кухне Брунетти развернул газету сбоку от своей тарелки и продолжил чтение с того места, на котором его прервали. Как и еду, утренние новости не следует оставлять на потом: лучше употреблять их горячими.
Управившись с ужином, Брунетти поставил тарелку в мойку, залил ее горячей водой, затем взял бутылку коньяка и два бокала. Он вернулся к жене, неся с собой эту «трубку мира», хотя согласия между ними ничто и не нарушало.
Когда Брунетти вошел в комнату, Паола отвлеклась от книги и улыбнулась, радуясь то ли его возвращению, то ли коньяку. На этот раз она поджала ноги, давая ему больше места, и отложила свое чтиво.
– Надеюсь, было вкусно? – спросила Паола.
– Восхитительно, – сказал Брунетти и взвесил на руке бутылку. – Вот, решил поддержать тему!
Паола потянулась за бокалом, который он наполнил для нее.
– Это мило с твоей стороны, Гвидо!
Она отпила и еще раз кивнула в знак благодарности.
– Пришел рассказать тебе, что у нас сегодня стряслось, – произнес Брунетти, усаживаясь у ее ног.
Второй бокал с коньяком оставался нетронутым, пока он рассказывал Паоле об убийстве Альдо Франчини и о книгах, которые они нашли в квартире.
– Но зачем кому-то было его убивать? – спросила Паола, и Брунетти повторил в ответ ремарку Энрико Франчини.
Паола хотела было что-то сказать, но затем осеклась и отвела взгляд. Взмахнула рукой – и тут же уронила ее на колени.
– Я ему верю, – сказал Брунетти. – Не могу объяснить почему, но верю. Франчини все время плакал, даже когда рассказ был окончен.
Он поделился с женой и другими деталями: как Альдо шантажировал священников, о его страстном желании «возвыситься в этом мире», о новых планах и о том, как он радовался, что нашел кого-то, с кем можно будет вместе охотиться.
– А теперь он мертв, – проговорила Паола.
– Да.
За все эти годы она ни разу не поинтересовалась подробностями дела, которое расследовал ее муж. Тот факт, что кто-то кого-то убил, уже внушал ей ужас.
Паола поставила коньяк на столик с таким видом, что Брунетти сразу понял: пить она больше не будет. Он заметил, что ее бокал почти полон. И поймал себя на мысли о том, что тоже не хочет пить коньяк.
– И что ты собираешься делать?
– Завтра после обеда я встречаюсь с женщиной, знакомой Альдо Франчини.
– Знакомой… в каком смысле? – поинтересовалась Паола.
– Об этом, в числе прочего, я и хочу у нее спросить, – просто ответил Брунетти.
– А еще?
– Почему ее бывший сожитель напал на Франчини?
Во взгляде Паолы отчетливо читалось любопытство.
– Это было полгода назад. Между ними произошла небольшая стычка, и Альдо Франчини угодил в больницу со сломанным носом. Но заявления в полицию он не подал. Человек, который на него напал, сейчас сидит в тюрьме за другое преступление. Так что он точно не тот убийца, которого мы ищем.
– Ну, это уже кое-что, – сказала Паола и тут же задала вопрос: – Зачем тебе с ней разговаривать?
– Чтобы узнать о Франчини больше. Пока что в моем представлении он – бывший священник, который целыми днями просиживал в библиотеке, читая труды по теологии, и, если верить его брату, – человек, неразборчивый в средствах. В доме у которого полно краденых книг. – Брунетти немного помедлил и добавил: – Хочу сравнить версию этой женщины с тем, что узнал от Франчини-младшего, и посмотреть, кто из них ближе к правде.
– Но ведь обе версии могут оказаться правдивыми? – спросила Паола.
Повертев эту мысль в голове так и этак, Брунетти вынужден был ответить:
– Почему нет?
17
Эта фраза вертелась у Брунетти в голове на следующий день, когда он шел через площадь Сан-Марко к кафе «Флориан». Пообедал он с Паолой и детьми; по взаимному соглашению вчерашний разговор они не вспоминали. К тому же сегодня им, всем вместе, предстояло решить гораздо более важный вопрос – куда поехать летом.
– Если только босс не оставит тебя в городе ловить карманников! – заметила Кьяра, и Брунетти понял, что ему стоит быть осторожнее с комментариями по поводу своей работы и начальства.
– Нет, папу заставят проверять лицензии у лодочников и любителей погонять по Гранд-каналу! – предположила Паола, когда Брунетти уже вставал из-за стола.
Он наклонился, чтобы чмокнуть ее в макушку.
– Если буду задерживаться, позвоню! – сказал Брунетти.
Обсуждение длилось долго, но они так и не решили, где проведут отпуск. Паоле, в общем-то, было все равно, куда ехать, лишь бы можно было валяться день напролет с книгой на кровати или в шезлонге, а вечером выйти куда-нибудь поужинать. Детям для счастья хватило бы пляжа и возможности плавать с утра до вечера. Для Брунетти же идеальный отдых – это долгие прогулки в горах, чтобы после полудня можно было вернуться и читать, пока тебя не сморит сон. Так что он опасался, что дебаты были еще впереди. Ужасное легкомыслие – давать детям право голоса…
На пьяццу Брунетти вышел по Мерчери́а
[116], и теперь оставалось пересечь ее по диагонали, чтобы оказаться возле кафе. В центре площади он остановился, чтобы полюбоваться фасадом Сан-Марко. Ну не абсурдно ли, не избыточно ли в своей роскоши это здание, собранное из реликвий разграбленной Византии? В своем ли уме были архитекторы, когда возводили это нечто, приковавшее к себе взгляд комиссара, – все эти двери, купола, обилие сверкающей на солнце позолоты? Силясь разрушить чары базилики, Брунетти вынул телефон и набрал номер синьорины Элеттры. И поймал себя на мысли, что это странно – звонить по мобильному, глядя на копию квадриги, почти тысячу лет назад привезенной крестоносцами из Константинополя… Синьорина Элеттра, которая утром так и не появилась в конторе, не ответила на звонок, а значит, с синьорой Марци он встретится, не имея ценного преимущества – предварительной информации о ее жизни и занятиях.
Войдя в кафе, Брунетти, наверное, в сотый раз удивился его изысканной обшарпанности. Скатерти на столиках – безукоризненной чистоты; официанты – в белоснежных пиджаках; обслуживание – быстрое и дружелюбное. Зато краска на стенах потускнела и местами облупилась, особенно в тех местах, где к ней десятилетиями прикасаются спинки стульев, а вельветовые диванчики, истертые до блеска поколениями туристов, навевают воспоминания о проплешинах на игрушечных плюшевых мишках, давно заброшенных детьми…
