Мы снова пускаемся в путь сквозь густые кусты, идем бок о бок.
– Значит, если моя мать – дух, то она ушла… в какое-то другое место?
– Верно.
– А если она призрак, тогда где она сейчас?
– Здесь. В какой-то части этого мира, но не в той, где пребываешь ты. – Серенити качает головой. – Как бы это лучше объяснить… – бормочет она, а потом щелкает пальцами. – Однажды я видела документальный фильм о работе мультипликаторов на студии Диснея. Там показывали, как все эти прозрачные слои с различными линиями и цветами накладывают друг на друга, чтобы в результате получился какой-нибудь Дональд Дак или Гуфи. Думаю, с призраками дело обстоит примерно так же. Они просто еще один слой, наложенный поверх нашего мира.
– Откуда вы все это знаете? – спрашиваю я.
– Мне так объясняли, – неопределенно отвечает Серенити. – Но это лишь вершина айсберга, насколько я могу судить.
Я озираюсь, пытаясь увидеть всех этих призраков, которые, должно быть, маячат где-то на периферии моего поля зрения. Пробую ощутить присутствие матери. Может, не так уж и плохо, если она мертва, но находится где-то рядом.
– А я знала бы об этом? Если бы мама была призраком и пыталась поговорить со мной?
– А с тобой никогда не бывало, что звонит телефон, ты снимаешь трубку, а там мертвая тишина? Это мог быть дух, который пытался что-то тебе сказать. Они сгустки энергии, и для них самый простой способ привлечь к себе внимание – это манипуляции с энергией. Фокусы с телефоном, компьютерные глюки, включение и выключение света.
– Они и с вами так общаются?
Серенити медлит с ответом:
– У меня это больше похоже на то, как я впервые надела контактные линзы. Я никак не могла приспособиться к ним, постоянно чувствовала в глазах что-то чужеродное. Это не доставляло мне неудобства, просто не было частью меня. Такое же ощущение вызывает и информация из другого мира. Словно бы мне в голову приходит запоздалое соображение, только… подумала эту мысль не я.
– Вроде как вы не можете чего-то не слышать? – уточняю я. – Словно бы навязчивая песенка, мотив которой постоянно звучит в голове?
– Ну да, пожалуй.
– Раньше мне часто казалось, что я вижу маму, – тихо говорю я. – В каком-нибудь людном месте я выпускала руку бабушки и бежала к ней, но никогда не могла ее догнать.
Серенити бросает на меня странный взгляд:
– Может быть, ты экстрасенс.
– Или же просто так бывает со всеми, кто потерял близкого человека и никак не может его найти, – отвечаю я.
Вдруг она останавливается и произносит драматическим тоном:
– Я что-то чувствую.
Оглядевшись, я вижу только поросший высокой травой пригорок, несколько деревьев да нежную стайку бабочек-адмиралов, медленно совершающую разворот над нашими головами.
– Но тут нет ни одного клена, – замечаю я.
– Видения – они как метафоры, – объясняет Серенити.
– Интересно, что может олицетворять клен? Хотя, вообще-то, метафора – это не олицетворение, а сравнение, – говорю я.
– Что, прости?
– Ничего, не важно. – Я снимаю с шеи шарф и протягиваю его Серенити. – Возьмите, вдруг это вам поможет?
Она испуганно отшатывается, словно бы на нем полно бацилл. Но я уже отпустила шарф, порыв ветра закручивает его спиралью и поднимает к небу, маленькое торнадо уносится все дальше и дальше.
С криком «Нет!» я бросаюсь вдогонку. Шарф ныряет вниз, взвивается вверх, дразнит меня, подхваченный воздушным потоком, но не опускается, так что мне никак его не схватить. Через несколько минут он застревает на ветвях дерева в двадцати футах от земли. Я нахожу опору и пытаюсь вскарабкаться по стволу, но на нем нет ни единого выступа, дальше переставить ногу некуда. В досаде я соскакиваю вниз, глаза щиплет от слез.
У меня почти ничего не осталось от мамы.
– Погоди, я помогу тебе.
Серенити опускается рядом на колени, сцепив руки, чтобы подсадить меня.
Ползу наверх, царапая щеки и руки; ногти ломаются о кору. Однако мне удается забраться достаточно высоко, чтобы ухватиться за ближайший сук. Ощупываю развилку ствола рукой, чувствуя под пальцами грязь и ветки – покинутое гнездо какой-то предприимчивой птицы.
Шарф за что-то зацепился. Я тяну его и наконец высвобождаю. На нас с Серенити дождем сыплются листья и обломки сухих ветвей. А потом что-то более увесистое стукает меня по лбу и падает на землю.
– Черт, что это было? – спрашиваю я, крепко обматывая шарф вокруг шеи.
Серенити изумленно смотрит на свои ладони и протягивает мне свалившуюся с дерева вещицу – бумажник из потрескавшейся черной кожи. Внутри обнаруживаются тридцать три доллара наличными, кредитка «Мастеркард» старого образца и водительские права на имя Элис Меткалф, выданные дорожной полицией штата Нью-Гэмпшир.
Мне кажется, что старый бумажник, который я спрятала в карман шортов, может прожечь в них дыру. А ведь это улика, честное слово, самая настоящая улика! Имея такой вещдок, я сумею доказать, что мама, вероятно, исчезла не по своей воле. Далеко ли она могла уйти без наличных и кредитной карты?
– Вы понимаете, что это означает? – спрашиваю я Серенити; на обратном пути к машине она не произнесла ни слова, молча завела двигатель, и мы поехали в город. – Полиция теперь может попытаться найти маму.
Серенити смотрит на меня:
– Прошло уже десять лет. Все не так просто, как ты думаешь.
– Очень даже просто. Обнаружена новая важная улика, а стало быть, нужно вновь открыть дело. Та-да-да-дам!
– Ты действительно хочешь узнать, что случилось?
– Какие тут могут быть сомнения? Да я об этом мечтала… сколько себя помню.
Ясновидящая поджимает губы:
– Каждый раз, когда я спрашивала своих духов-проводников, как все устроено там, в их мире, они ясно давали понять, что есть вещи, которые мне знать не положено. Я сперва думала, это нужно для того, чтобы сохранить какой-то важный секрет о загробной жизни… но в конце концов сообразила: это делается для моей же безопасности.
– Если я сейчас не попытаюсь найти маму, то потом всю жизнь буду терзаться мыслями, что было бы, если бы я все-таки взялась ее искать.
Серенити останавливается на красный свет:
– А если ты найдешь ее…
– Не «если», а «когда», – поправляю я.
– Хорошо, когда ты найдешь ее, то спросишь, почему она сама не искала тебя все эти годы? – Я не отвечаю, и Серенити отворачивается. – Я только хочу сказать: если ты задаешь вопросы, будь готова услышать ответы.
Тут я замечаю, что мы проезжаем мимо полицейского участка.
– Эй, стойте! – кричу я, и моя спутница давит на тормоза. – Мы должны немедленно пойти в полицию и рассказать о том, что нашли.
