Я метнулась в приемную. Зачем? Может, порадовать Леграна новыми способностями? Бред. Странный порыв, если честно. Но и радовать было некого. От Мэсы Никс, любезно принесшей мне чай в кабинет, я узнала, что мэтр Легран отбыл по делам и своей зверской персоной планирует терзать окружающих только ближе к вечеру. И это радует. Конечно, я хотела бы узнать побольше о новых способностях и новом мире, но боюсь, если я не выполню порученную работу, мэтр охотнее поведает мне много нового и неприятного обо мне же. Так что отложим просветительскую деятельность до лучших времен и углубимся в работу с новыми силами.
К концу дня у меня наблюдалась отчетливая аллергия на бумагу и чернила, перед глазами все плыло, а в мозгу осталась только одна кровожадная мысль. Какая? Скормить Леграну всю эту макулатуру. И не оптом, а мелкой розницей, заставляя по двадцать раз пережевывать каждый листик. А рекламные брошюрки раз по сто, там бумага плотнее. Дверь с грохотом распахнули. Ни стука, ни «извините». Просто «шарах» об стену — и на пороге возник Легран.
— Что вы здесь делаете? — воинственно уточнили у меня. — Я искал вас в лазарете.
— Поздравляю вас, поисковые работы увенчались успехом, — заявила я из своего укрытия.
— А что вы делаете, Ноарис? — повторило начальство.
— Следую вашему совету и успокаиваю нервы, — ехидно заметила я, оставляя свой автограф на очередном письме. — Еще восемь стопочек — и я буду абсолютно спокойной.
— Вы сами жаловались, что я не допускаю вас к делам школы, — нависая надо мной, проворковало начальство. — Я решил возместить вам моральный ущерб.
— Моральной травмой? — с ехидной улыбкой уточнила я.
— Вам не угодишь, Лиарель, — вздохнуло начальство, опираясь локтями на стопки бумаг. — То мало вам разрешаю. То много дел передал. И вообще, я не знал, что вас выпишут сегодня. Так что не ожидал, что вы сразу броситесь на работу.
И улыбнулся своей фирменной улыбкой, именуемой мною «мэтровский оскал». Я тоже улыбнулась, вкладывая в свою гримасу всю гамму бушующих в душе чувств.
— Не успели накопить достаточно макулатуры? — Проснувшаяся во мне язва сладко потянулась и сообщила, что полна сил и задора.
Мэтр скривился. Отодвинув одну из стопок бумаг, начальство уселось на стул, и теперь мы любовались друг другом через преграду дубового стола.
— Как я погляжу, вы окончательно оправились, Ноарис, — задумчиво прорычало руководство. — Похвально. Вы стойко восприняли информацию.
— Я притворяюсь. Просто проявление истерики у меня нетипичное, — хмуро призналась я, беря новые бумаги для изучения.
Легран для изучения выбрал мою скромную персону. Мэтр откинулся на спинку стула и, сложив руки на груди, не мигая следил за моей работой. Так изучают забавную зверушку или редкий вид насекомых. Прямо чувствую себя клопом на предметном стеклышке. Лежишь себе на спинке, лапками дергаешь, а тут такое чудище с длиннющим носом в глазок микроскопа зырк-зырк. Брр. Сразу мертвой прикинуться хочется.
— Кстати, у меня для вас новости, — опомнилась я и подняла над столом руку.
— А я заметил, — ехидно сообщили мне. — Впечатляет. Меньше чем за сутки ваше тело полностью подстроилось под магию.
— Это плохо? — насторожилась я.
— Это странно, — «успокоили» меня.
— А почему оно такое странное? — любуясь своей сияющей дланью, уточнила я. — У вас другое.
— Поток иной, — отозвалось на удивление словоохотливое начальство. — Уже сейчас могу сказать, что в вашем теле циркулирует сила жизни.
— А у вас?
— Смерть, — все так же внимательно отслеживая мои эмоции, произнес Легран. — Я некромант, Лиарель, я подчиняю себе потоки мира мертвых.
М-да. Как мило, мое начальство на короткой ноге со всеми покойниками мира. Хотя это объясняет его хмурость. Симптоматично. Сначала замордует до смерти, а потом подчинит. Повезло мне с начальством. И до этого момента я даже не подозревала насколько.
— Страшно? — подавшись вперед, уточнили у меня.
— А нужно бояться? — имитируя оскал мэтра, огрызнулась я.
Легран снова промолчал, только фыркнул, словно сдерживая подступивший смех. Мэтр вообще вел себя странно. Не хамил, не унижал и не старался доказать мне, что я законченная идиотка. Или все его поведение было продиктовано исключительно хранимой тайной, или я понятия не имею, чем продиктована такая резкая смена поведения.
— У вас ко мне еще имеются вопросы? — снова откинувшись на спинку стула, уточнил мэтр.
— Вопрос у меня был только один, — со вздохом произнесла я. — И ответ я на него получила, выйдя во двор.
— Встретили чету Пэлпроп? — усмехнулся мэтр.
— Да. Вопросы отпали сами собой, — согласилась я. — Сомнения в моем психическом здоровье вернулись.
— Ваша выдержка не перестает меня удивлять, — усмехнулся мэтр, в который раз поразив меня своим благодушием.
— Это все, что у меня есть, — откладывая очередную кляузу, пожала я плечами.
— Итак, вопросы, — складывая руки на столе, провозгласил мэтр.
— Итак, ответы, — копируя его позу, сообщила я. — Начнем с того, что я понятия не имею, о чем спрашивать. Так как понятия не имею о том мире, в котором теперь живу.
— Вы жили в нем всегда, Лиарель, — вздохнул мэтр. — Просто знали о нем ничтожно мало.
— Да, — невесело усмехнулась я. — Мне жилось намного спокойнее, когда я думала, что все эти твари из книг только часть фольклора и все.
При слове «твари» у Леграна дернулась щека.
— Что же вас пугает теперь? — холодно произнес мэтр.
— То, что все эти существа из легенд и сказок всегда были рядом и…
— И никак не навредили вам, хотя вы о них и не знали, — лениво перебил меня мэтр. — Что же изменится от того, что вы узнали о них?
Мне стало неловко за только что сказанное. И вправду, я жила, не зная об этом мире, как выяснилось, ровным счетом ничего. Я свято верила, что все эти «бабайки» из маминых сказок только выдумка, и спокойно жила. Но теперь я знаю, что в мире не одна, а сотни разнокалиберных «бабаек» разной степени зубастости и когтистости. И что? Я дожила до своих лет, и ни одна из них не покусилась на мою персону. Так чем я так напугана?
— Видимо, вы правы, — со вздохом согласилась я. — Простите.
Мои слова снова вызвали у мэтра-директора странную гримасу. Он явно был удивлен, о чем активно сигнализировала вдернутая правая бровь.
— Честно, наша беседа все больше и больше меня удивляет, — сознался мэтр.
— Чем же? — любуясь барабанящим по стеклу дождем, уточнила я. — Темой?
Вода сверкала и переливалась в свете фонарей, делая окно похожим на акварельную картину. Этакий пейзаж, написанный кистью матерого импрессиониста. Извечная печаль осенних вечеров. Светлая грусть и тоска.
