— Сломался, — невинно призналась я.
— Не вижу связи! — гаркнули мне в лицо, зло сверкая глазами.
Не видит он. Естественно, не видит. Я картинно повертела тростью перед носом директора. Мыслительный процесс отразился на лице мэтра, темные брови нахмурились, глаза прищурились, губы сжались. Была бы у мэтра его чудо-сабля — и я бы не избежала участи быть изрубленной в винегрет. Судя по всему, эта мечта уже давно вышла у Леграна на первое место.
— Я понимаю, у вас увечье, — успокаиваясь, прорычало начальство. — Но можно было выбрать менее экспрессивный способ спуска?
— Вы игнорировали мои жалобы на работу лифта. Я решила справляться с проблемой самостоятельно, — начиная злиться, огрызнулась я.
Легран скрипнул зубами. Отчетливо так, кажется, даже эхо раздалось. Нервный какой-то. Можно подумать, я совершила государственную измену. Шел бы себе по главной лестнице, и всем бы хорошо было. Так нет же: принесли его демоны сюда. Я же не виновата, что, в отличие от других, не пасую перед проблемами. Пускай решаю их неординарно, но решаю же!
— Мэса Ноарис, — после глубокого вдоха произнес мэтр. — Я понимаю, что нас отныне связывает маленькая общая тайна. Но это не дает вам права нарушать дисциплину в школе.
Начинается!
— Но… — попыталась оправдаться я.
— И если я еще раз застану вас за столь вопиющим нарушением устава, то…
«Высеку», со вздохом подумала я, изучая то, как капли воды бегут по пыльным стеклам окошка лестничной клетки. Ну, просто так много обещания было в этом мэтровском рыке. И вот так раздумывая над словами мэтра, я с удивлением поняла, что Легран замолчал. Просто стоял, возвышаясь надо мною, сопел, сверкал своими холодными глазищами и молчал. А потом я с ужасом осознала, по какой причине мэтр так на меня уставился. Похоже, слово «высеку» я отрешенно ляпнула вслух. Ой, дура-а-а-а! Мне почему-то вспомнился тот несчастный оборотень, которому одним движением сократили рост ровно на одну голову.
— Что вы себе позволяете, сударыня? — прорычал нависающий надо мной мэтр.
— Я позволила себе только предположение, — отчаянно пыталась я смягчить конфуз. — Неверно истолковала? Простите.
— Вы забываетесь, мэса, — негодовал Легран.
— Простите.
— Если вам так нужно привлекать внимание, ищите хотя бы более приличные методы, а не дикие выходки и бесстыдное любопытство.
— Стесняюсь спросить, а вы это о чем? — задумчиво и крайне невежливо протянула я.
— О вашей наглости, мэса, — услужливо сообщили мне.
— Наглость — это, я так понимаю, было задать невинный вопрос вчера вечером? — сверкнула я логикой.
— Наглость — это лезть не в свое дело! — в ответ надругался над логикой мэтр.
Все! Сил моих больше нет. Небо мне свидетель, он первый начал.
— Так и сказали бы мне об этом в приемлемой форме, — вспылила я. — А не доводя до ужаса своим рыком и не вытирая мною грязные стены!
— Так вы по-другому не понимаете! — бушевала надо мной буря негодования.
— А вы по-другому и не пробовали! — бесстрашно глядя в льдистые глаза мэтра, прорычала злая я.
Мэтр молчал. То ли потрясенный моей наглостью, то ли причиной был сдерживаемый мэтром гнев. То ли еще что-то. Я не выясняла. Я гордо и, по возможности, грациозно поковыляла вниз по лестнице, осторожно переступая листы рассыпанных документов. Совесть не позволяла топтаться по бумаге, воспитание не позволяло просто так взять и уйти. Я осторожно наклонилась, превозмогая стреляющую боль в ноге, и подняла один из листочков.
— Возьмите, — тихо произнесла я, протягивая бумагу мэтру.
Легран молча щелкнул пальцами, и все, что только что в беспорядке было разбросано по ступеням и пролету, с шуршанием завертелось в вихре и принялось складываться в раскрытую папку. Я пожала плечами и молча продолжила свой неторопливый спуск.
Дурнота пришла внезапно, закружилась голова, начало шуметь в ушах. Я покачнулась и, навалившись плечом на стену, пыталась разглядеть расплывающуюся перед глазами лестницу. Мир дрогнул, подернулся пеленой, все вокруг вмиг стало серым и нереальным. Перед глазами встали другие картинки, другие ощущения, запахи. Я чувствовала, как бегу по траве, как она щекочет босые ступни, как ветер треплет мои волосы и подол белого летнего платья. Легкие заполнял аромат цветущих вишен и свежескошенной травы. Солнце слепило глаза, а душу переполняла неимоверная радость, доступная только детям.
Там, в видении, я была ребенком и с сачком для ловли бабочек неслась по саду к резвящимся вдали друзьям. Только беда в том, что в детстве я не бегала, а смотрела на сверстников, сидя в кресле. Да и друзей у меня не было, только боль и чувство собственной ущербности. Мир снова дрогнул, оплыл, реальность смыла пеструю картинку, как волна смывает песчаный замок. Воспоминания истаяли. Я очнулась, тяжело втягивая воздух ртом. Все так же стоя на лестнице, прижатая спиной к холодной стене. Легран же стоял рядом, держа меня за плечи. Видимо, только благодаря реакции мэтра я не свалилась вниз по пролету, считая ребрами количество ступенек.
— Что с вами? — голос над головой заставил вздрогнуть.
— Голова закружилась, — севшим голосом призналась я.
Я подняла взгляд и поразилась перемене в Легране. Я видела мэтра в разной степени бешенства, но еще ни разу не ловила в его взгляде растерянность. Такого откровенного волнения я не ожидала увидеть. Данное открытие меня поразило настолько, что даже нужных слов для ответа не нашлось.
— Навестите Флинна, Ноарис, — рявкнуло начальство, отстраняясь. — Не хватало, чтобы вы погибли на территории Эргейл.
М-да. А я подумала о заботе со стороны мэтра… Хотя он и проявил заботу о репутации Эргейл.
— Благодарю за заботу, — продолжив спуск, пискнула я.
Легран не ответил и, грохоча сапогами, устремился на верхний этаж. Я поковыляла вниз, пытаясь осмыслить, что только что случилось. Что это за галлюцинации? Что это был за бред? Очень хотелось верить, что это игры травмированного разума. Кстати, стоило мне выйти в холл на первом этаже, как лифт радостно тренькнул и оскалился открывшимися дверьми. Сволочь механическая. Ни стыда, ни совести, одни шестеренки — и те скрипят. Показала негодяю язык и гордо поковыляла в сторону классов.
В школе Эргейл у меня множество обязанностей, и в те дни, когда я не служу громоотводом для дурного настроения директора, я еще и работаю завучем по воспитательной работе. А еще, помимо всего прочего, являюсь учителем музыки. Так что, глубоко вздохнув, я поплелась прочь, нести прекрасное в смешанные массы людей и нелюдей. Если учесть, что ранее уроки музыки в Эргейл игнорировались, то каждый новый урок был для меня сродни подвигу.
После перенесенных за день потрясений я нуждалась в срочном отдыхе. Нога болела, нервы звенели, голова гудела, как пустое ведро, по которому со всей силы ударили палкой. Пережитый на лестнице приступ все никак не давал мне покоя. Откуда эти видения? Что они значат? Стоило, конечно, обратиться к Леграну и выяснить у него природу моих галлюцинаций. Но поведение мэтра так вывело меня из себя, что идти сейчас к нему за советом — это брать ответственность за жестокое убийство в состоянии аффекта. Так что лучше сначала успокоиться, а вопросы можно выяснить и завтра. В сих нерадостных думах я как раз прошуршала по листьям мимо некогда зеленого «-лабиринта», размещенного у входа в школу.
