— Ноарис, только умоляю, избавьте меня от лекции на тему всеобъемлющей любви и заботы. Я устал, — не оборачиваясь ко мне, произнесло начальство и зашагало прочь по коридору.
Я, естественно, последовала за ним. Не то чтобы очень хотелось, но в наши кабинеты, увы, дорога одна.
— Грубо, жестко, но должна признать — действенно, — тихо и неуверенно произнесла я.
Мэтр замер на половине шага. Обернулся, черная бровь принялась ползти вверх.
— Мэса, вы ли это говорите? Я не ослышался? — с явной издевкой уточнили у меня. — А как же ваше коронное «это же дети, с ними нужно помягче»?
— Я это говорила про младшие классы, у которых от ваших выговоров едва ли энурез не начался.
Легран хмуро смерил меня своим привычным взглядом заправского мясника.
— Но должна признать, что во многих случаях ваша манера куда эффективнее уговоров и сюсюканий, — примирительно завершила я свою речь.
— Ноарис, вы опять с перил съезжать изволили? — уточнили у меня. — Видимо, встреча со стеной была болезненной.
Мы замерли, как два дуэлянта у барьера. Оба готовые напасть и защититься, и оба осознающие, что очередной выстрел опять начнет ненужную и утомительную войну. Мэтр только что пальнул в воздух. Жест унизительный, но показывающий нежелание бить наповал. Настала моя очередь шагнуть к барьеру. Но мне тоже не хочется стрелять, я тоже устала от этой вечной огневой обороны. Легран уже раз протянул мне руку, предлагая мир. Что же, я не задумываясь шагнула навстречу, подписывая эту шаткую мировую.
— Видимо, контузия еще не отпустила, — со смехом кивнула я.
Мэтр улыбнулся, растеряв свою извечную хмурость. Мы снова зашагали по коридору. Молча. Не хотелось выяснять отношения заново ни мне, ни, судя по всему, мэтру. То ли дали о себе знать пережитые совместно проблемы, то ли за эти месяцы мы с мэтром растратили все колкости, что имели. Не знаю, так ли это, или это мои фантазии, но именно та ночь в музыкальном зале изменила все. И именно слова Леграна стали тем первым шагом, что послужил примирению. И еще сейчас, шагая рядом с Леграном, я особенно четко поняла, что продолжать войну с мэтром не желаю. Странно, но эти перебранки все чаще меня угнетали.
— Мэса, у вас сегодня встреча с новым претендентом на место учителя химии, — сообщила мне мэса Никс, кивая на двери моего кабинета.
Я устал кивнула и поймала насмешливый взгляд мэтра-директора. Ну да, я должна провести собеседование, дать анкету, рекомендацию и отправить несчастного к Леграну. А вот тут уже одно небо ведает, примет его в штат мэтр или нет.
— Кандидат уже ждет, — понизив голос, сообщила мэса Никс.
Мэтр коварно подмигнул мне и скрылся за дверью. А я, вздыхая, отправилась обнадеживать еще одного несчастного безработного. Надо хоть в бумагах глянуть его имя.
— День добрый! — заходя в кабинет, звонко сообщила я. — Прошу прощения за задержку.
За окном взвыл ветер, по стеклу ударили первые капли начинающегося дождя. Осень рыдала дни напролет, вгоняя весь мир в беспросветную тоску. Мужчина, сидевший в кресле у стола, вздрогнул и поднялся при моем появлении. Если честно, мне больше всего сейчас хотелось закрыть дверь и пойти утаптывать дорожку в парке. Пускай дождь, пускай град. Да хоть камни с неба. Что угодно, но только не беседовать с ним.
— Лиа? — голос Патрика звучал для меня глухо, словно доносился из-под воды.
Наверное, это просто кровь в ушах шумела. Руки мелко задрожали, и все свои силы я тратила на то, чтобы сохранить бесстрастный вид. Мне все еще больно, но показывать эту свою слабость я не буду. Нет пути назад, и закончим на этом. Как же я устала от одних и тех же разговоров.
— Патрик, что ты здесь делаешь? — откашлявшись, произнесла я.
Я медленно двинулась к своему столу, а мой некогда горячо любимый и обожаемый супруг не мигая следил за мной.
— Я вижу, ты рада моему визиту, — криво усмехнулся Патрик.
— Зачем ты приехал? — обходя стол, сухо спросила я.
Патрик тяжело вздохнул, сделал пару шагов в мою сторону. Взгляд у него был затравленный и виноватый. Что же, это мило, очень мило. Может, он и осознает свою вину, но что мне с этого?
— Лиа. Давай наконец поговорим с тобой. Сколько ты будешь от меня бегать? Давай забудем все и начнем жить заново.
— Патрик, то, что ты порвал судебное извещение, не делает наш брак действительным. Нас развели. Мы теперь чужие люди. Ты зря приехал.
Ясные синие глаза Патрика нехорошо блеснули. Мне не нравился его взгляд. Очень. Я знала, зачем он пришел, но идти на поводу не собиралась. То, что разбито, не склеить, нельзя сделать вид, что тебя не предавали. Нельзя простить того, что тебя предал тот, кто был дороже собственной жизни.
— Я просила тебя оставить меня в покое, — чувствуя жуткую усталость, выдохнула я. — Я устала от этих бессмысленных бесед. Хватит меня преследовать. Все кончено. Мы уже год как чужие люди.
Патрик молчал. Стучал дождь по стеклу, жалобно скреблась в раму ива. Мне было холодно и одиноко стоять рядом с тем, кого я считала смыслом жизни. С тем, кого выбрала в спутники на всю жизнь. Тем, ради которого дышала и жила. Я смотрела в некогда любимые глаза и не ощущала ничего. Ни отвращения, ни презрения, ни гнева. Только пустоту там, где некогда в груди билось сердце. Кстати, именно нежелание Патрика признать наш развод и стало причиной моих частых переездов. Но я никак не ожидала, что он отыщет меня в многолюдной столице.
— Почему ты не хочешь меня простить, Лиа? — тихо шепнул Патрик.
— А почему ты решил, что я смогу простить? — в тон ему отозвалась я. — Уходи.
Я вышла из-за стола и направилась к двери. Я не буду повторять все эти беседы заново. Не стану слушать извинения и обещания. Не хочу. Патрик поймал меня на половине пути, больно сжав запястья, рванул на себя.
— Я о тебе заботился, дура! — заорал Патрик, для верности встряхнув меня.
Больно. Как же больно. Лучше бы он ударил. Ей богу, было бы не так больно. Ведь он так и не понимает, в чем его вина, за что я так зла на него.
— Отпусти меня, Пат. Ты зря приехал. — Я продолжала смотреть в сторону.
Не было сил смотреть ему в глаза. В душе начала ворочаться задушенная за это время обида. Боль и отчаяние поднимали голову, обещая продолжить терзать меня в мои одинокие вечера, которые я коротаю, вспоминая прошедшие годы.
— Ты хоть когда-нибудь меня любила? — заорал он мне в лицо.
— А ты меня? — едва слышно выдохнула я.
Мы замерли, глядя друг на друга. Некогда близкие и такие далекие люди. Те, кто клялся в верности друг другу у алтаря, и те, кого чужими сделала пара фраз, брошенная в пылу ссоры.
— Матушка была права на твой счет, — зло прошипел он над моим ухом. — Ты слишком высокого мнения о себе. Было бы отчего.
