Мэтр в гневе хлопнул ладонями по подлокотникам. Меня подбросило на пружинах, сердце, душа, все имеющиеся в арсенале мысли веселым хороводом умчались в пятки и ушли в глубокую оборону.
— От этого я и прошу сказать мне все, как есть, — уже не так уверенно пискнула я.
Мэтр улыбнулся. Меня бросило в холод. Потом в жар. Потом бросало в жар и холод, пока начальство излагало мне свои мысли. С улыбкой излагало. С такой улыбкой, от которой плачут малые дети, вянут цветы и воют собаки.
— Извольте, — продолжил Легран вкрадчивым тоном палача на эшафоте. — Вы феномен, и в Башне будут рады узнать, каким образом вы стали такой. Вас запрут и изучат. Так, как захотят, и будут изучать столько, сколько им это будет нужно. Не считаясь ни с вашими пожеланиями, ни с вашими интересами, ни с вашим здоровьем. Вы станете подопытной крысой в руках вивисекторов. Бесправной и безропотной, в полной власти ученых. А если, не приведи тьма, заподозрят, что вы опасны для общества, то усыпят, как бешеного пса. Со всей положенной гуманностью! Даже вашим именем феномен назовут! Довольны? Я ответил на ваши вопросы?
— Но меня же можно обучать.
— О да! И каждый куратор будет обязан донести руководству, что его ученица не совсем стабильна. Что с ней случаются припадки непонятного рода, что она не может совладать со своей силой. А дальше все вышеописанное мной. Вы этого желаете? Вам хочется в Башню? Так Хэйл проводит, это не проблема, сдам вас хоть сейчас, если моя персона не вызывает в вас доверия!
— Я не это имела ввиду, — жалобно отозвалась я. — Просто не могла понять, что вы скрываете от меня? Почему не даете полной картины…
— Я желал вас оградить от этой информации. В Башне знают только о случае с Майном. Это минутная слабость, проблему Лазарус замял. Довольны? Я не хотел подвергать вас волнению и пугать. Но вам нужно знать все. Извольте! Теперь живите в страхе, трепите себе нервы и терзайтесь, ожидая, когда по вашу душу придут. Это очень поможет вам в поиске душевного равновесия. Все, Хэйл, сам с ней говори, у меня нет сил.
И Легран удалился, грохнув дверью так, что подвески на люстре жалобно зазвенели, а в прихожей оборвалась вешалка с одеждой. Про мэсу Никс я вообще молчу. Где бы ни была эта впечатлительная женщина, но она уже давно валялась в обмороке, когда Легран только начал скандалить.
— Вы бы поостереглись так его выводить, — вздохнул Хэйл, откладывая блокнот.
Я наконец выбралась из своего «убежища» и медленно приходила в сознание. На меня еще так не орали. Еще никого в своей жизни я так не боялась, как Леграна в этот момент. А еще от его слов мне стало по-настоящему жутко.
— Он рискует, покрывая меня?
— Это решение принял он и Лазарус, — спокойно сообщил мне Хэйл. — Лазарус согласен, что, пока не ясна природа вашего дара, старейшин посвящать не стоит. Конечно, Ен сгущает краски, но то, что в нашем мире есть охотники за чужой силой, исключать нельзя. И они есть везде, включая Башню.
— Куда он пошел?
— Подальше от возможных жертв. Ен маг смерти, и его гнев может стоить окружающим жизни.
— Вы сомневаетесь в его выдержке?
— Нет. Но таким взвинченным я видел его впервые, — развел руками тролль. — Любой выдержке может прийти конец. Не провоцируйте его, мэса. Ен не так плох, как хочет казаться. Но его сила — это нечто другое, и, управляя ею, нужно иметь стальную волю и крепкие нервы.
Хэйл поднялся со своего кресла и надел шляпу. Галантно поцеловал мне руку и удалился, прикрыв двери кабинета. Из коридора я слышала щебетание мэсы Никс (оклемалась, как я ей завидую, в любой ответственный момент отлежится в обмороке — и все) и вежливые ответы басом. Потом все стихло, и я осталась одна в компании жутких доспехов и жгучего чувства вины перед Леграном. Как ни противно признавать, сегодня скандал спровоцировали я и мое больное самолюбие. Пора бы его уже вылечить и перестать видеть везде призрак мужского шовинизма.
Остаток дня я вяло курсировала по коридорам школы. Отбивалась от жалоб учителей, распугивала своим хмурым видом детей в коридорах. День близился к закату, а я все не находила в себе сил прийти в приемную и поговорить с Леграном. Спать мне не хотелось. На душе было скверно. А когда мне скверно, я ищу утешения в музыке. Освещение в коридорах школы уже приглушили, дети давно окопались в книгах, расположившись в своих комнатах. Изредка встречались учителя, измученные просветительской деятельностью. Я решительно поковыляла в сторону балетного класса. Свет был отключен, так что только бледные лучи луны, отраженные множеством зеркал, позволяли в общих чертах разглядеть происходящее в зале.
Только моя одинокая фигура составляла мне компанию, отражаясь в зеркальной стене. Я шагала в полутемном зале, с каждым шагом ощущая тревогу и беспокойство, но никак не могла облечь эту тревогу в образ. Почему? Почему мне так жутко? Решив, что не очень-то и хочу играть в этих потемках, я направилась к двери, намереваясь успокоить нервы теплым чаем и чтением книг. Дверь оказалась заперта. Я подергала ручку, надеясь открыть замок, но увы, он не поддавался.
А потом слуха достиг тихий шорох. Я, леденея от ужаса, обернулась туда, где рябью шла зеркальная гладь стены. Мягкое свечение завораживало, а отражение шло волнами, похожее на потоки ртути. Мне показалось или в этом мареве мелькнула какая-то тень? На моих глазах отражение менялось, сквозь марево метели я смотрела на заснеженный лес. Где-то вдали чернели шпили гор. Я явственно ощущала зимнюю стужу и ветер, словно действительно стояла на заснеженном склоне. А метель завывала и свистела, засыпая паркет бального зала снегом. Прижимаясь к двери спиной и выставив вперед трость, я вглядывалась в окружающую тьму. Вялая защита, но роль жертвы не для меня. Я предпочту побрыкаться перед кончиной.
Снова шорох и неуловимое движение в дальнем углу зала. Тьма взглянула на меня зеленоватыми глазами и зарычала. У меня, похоже, дежа-вю. Как-то часто я в последнее время стала попадать в пищевую цепочку монстров. Хотя не будем опережать события, может, это не монстр. Может, это какая-то невинная тварь, напуганная и встревоженная, прячется в углу. Может, маленький гоблин. Или феечка. Такая увесистая, рычащая феечка со светящимися глазами. Я погрозила своей логике кулаком и призвала на помощь юмор. Юмор на зов не ответил. Я решила обозначить свое миролюбие и тихо пискнула во тьму:
— Кто здесь? — Что в голову пришло, то и пискнула.
Из мрака донеслось странное сопение, потом чавканье. Но чего я не ожидала, так это того, что услышу:
— Кто здесь? — произнесенное моим голосом.
Волосы встали по стойке смирно не только на теле и голове, но, похоже, даже в носу. А из мрака высунулась когтистая лапа. То ли рука человека, то ли лапа животного. Какой-то дикий гибрид, от одного взгляда на который любоваться всем индивидом перехотелось окончательно.
— Лиарель? — долетел из мрака голос Леграна.
— Мэтр? — потрясенно выдохнула я, подаваясь в перед. — Это вы?
