А еще я с ужасом осознала, что сейчас мне в десятки раз больнее, чем тогда, когда я страдала от предательства Патрика. Ту боль мне было пережить легче, я медленно разочаровывалась в любимом, с болью понимая, что ошиблась в нем. А теперь? Я снова ошиблась, снова позволила чувствам отвести мне глаза от реальности… Ненавижу! Притворщик, лицемер, предатель. Он ничем не лучше того подонка, которого я едва не убила. Но тогда, в прошлом, тот другой действовал грубо, мэтр-директор выбрал тактику более действенную. Он заставил поверить ему, расслабиться, доверившись без оглядки. Я снова всхлипнула, от душевной боли хотелось выть, хотелось вырвать ее из груди, отшвырнуть и забыть, как кошмарный сон.
Эта ошибка была во сто крат болезненнее, ведь я почти поверила, что он… А, впрочем, кто виновен в том, что я сама внушила себе эту блажь? Снова ушла с головой в свои фантазии. Мэтр Легран не менялся, он просто шел к намеченной цели и достиг ее. Что же, шах и мат, Лиарель, ты снова проиграла. Ты снова забыла, что в реальной жизни игры по правилам не существует, а когда мужчина идет к цели, он не перебирает средствами ее достижения. Прошлый опыт должен был меня научить, что доверять мужчинам и их словам нельзя, но я все так же продолжала свято верить в чудо.
«Ты неисправимо наивна, Лиарель», — с горькой усмешкой шепнула я. Все мои беды от того, что я верю в лучшее в людях, ищу его, пытаясь разглядеть под толщей пороков. Я не ошиблась в том, что интересна Леграну, я просто ошиблась в самом интересе. Я для него тоже кукла, красивая и желанная, а кукол редко спрашивают, интересна ли им затеянная игра. У кукол нет чувств, желаний, надежд, их удел забавлять жестоких детей в их играх, быть послушными их желаниям, стойко сносить их грубость. Только вот я с этой ролью не согласна и служить забавой для кого-то не собираюсь.
Я попыталась сползти с кровати. Нога на движения отреагировала болью, желудок тошнотой, тело слабостью. Я кое-как влезла в платье, старясь если не зашнуровать, то хоть стянуть его на себе. Обувалась я, едва не рыдая от боли. Увы, лекарство действовать перестало, и боль радостно вернулась ко мне, позволяя наслаждаться всем спектром ее проявлений. Впервые в жизни мои телесное и душевное состояния находились в полнейшей гармонии. Оба были отвратительными. В тот момент, когда я затягивала шнурки на втором ботинке, открылась дверь в спальню. Легран стоял на пороге, свежий, умытый, одетый в привычный полувоенный наряд. В руках стакан воды, в глазах злость.
— Успокоилась? — проходя в комнату, рявкнул мэтр.
— Да, спасибо, мне значительно лучше, — с трудом становясь прямо, выдохнула я.
Стоять ровно выходило плохо, нога ныла, спину ломило, и с каждой секундой я чувствовала себя все хуже. Я подхватила край юбки и попыталась обойти Леграна, столбом замершего на моем пути. Уйти мне не дали, поймав во время обходного маневра за руку. Стакан с грохотом поставили на прикроватный столик. Я попыталась вырвать руку, но силы, увы, были не равны.
— Может, объяснишь, в чем дело? — холодно и зло обратились ко мне. — Что это за спектакль с поруганной добродетелью?
У меня было чувство, будто мне со всей силы влепили пощечину. Меня бесил его надменный вид, холодный взгляд, то, как свысока он говорил мне «ты». Хотелось визжать и швырять в Леграна всем, что подвернется под руку.
— Спектакль? — прошипела я. — Для вас это спектакль?
— Я пытаюсь понять, в чем причина такой реакции? — гаркнули мне в лицо, хватая за плечи.
Я вздернула брови, едва сдерживая усмешку:
— Так вам непонятна причина? — пропела я.
— Теряюсь в догадках, — копируя мой язвительный тон, отозвался мэтр. — Прояснишь?
— Даже не знаю, с чего начать, — мило улыбаясь, отозвалась я. — Может, с того, что вы совершенно спокойно использовали невменяемую женщину?
Легран оскалился в своей фирменной усмешке, глаза стали еще злее, длинные пальцы впились до боли мне в плечи.
— Не припоминаю, чтобы ты была такой уж невменяемой, — хмуро сообщили мне. — Вполне подвижна, вполне адекватна.
— Вас не смутило мое странное поведение? — вырываясь из болезненного захвата, рыкнула я.
У Леграна как-то изменился взгляд, он стал холодным и отстраненным, глаза злобно сощурились, челюсти сжались.
— Почему меня должно смущать чужое поведение? — угрожающе мягко произнес мэтр. — Мы взрослые люди. Мы оба этого хотели. Я не понимаю…
— А если я этого не хотела? — не оставляя попыток вырваться, отозвалась я.
— Не хотела? — Рев, от которого мне, в который раз за сегодня стало страшно. — Ты не очень-то сопротивлялась.
— Вы не очень-то и спрашивали, — огрызнулась я.
— Ты же не помнишь. — Злое от мэтра.
— Вот именно! — Мне удалось вырваться из цепких рук начальства, но прорваться к двери пока не получалось.
Легран замер, скрестив на груди руки и продолжая следить за моей мечущейся в панике персоной. Меня била мелкая дрожь, лицо горело, хотелось рыдать, хотелось бросить в него чем-то. Но самое ужасное — я не понимала сама, что злило меня больше. Вся эта нелепая ситуация или холодность мэтра, его нежелание признавать свою вину.
— Я не помню, как оказалась в вашем доме! — Голос слетел на мерзкий фальцет, выдавая приближающуюся истерику. — В вашей постели!
Легран сделал шаг ко мне. Плавный, исполненный грации и угрозы. Так барс подбирается к своей жертве, играючи наслаждается ее страхом. Я уже напряглась, зная этот взгляд, Легран всегда так смотрит перед тем, как сказать пакость.
— Не помнишь, значит? Так я проясню. На чем обрываются ваши воспоминания? — Мне очень не понравился его желчный тон. — Когда ваша добродетель уснула праведным сном? А? Когда вы строили мне глазки на балу? — наступая на меня, рычало начальство. — Или, когда вы, краснея, вручили мне подарок? Или многим раньше, когда вы прижимались ко мне у зеркала? Я не знаю, с какого момента начался отсчет вашей амнезии.
Последние слова мэтр уже проорал мне в лицо.
— Интересно! — ощетинилась я. — Так вы делаете виновной во всем меня?
Легран опять подошел впритык ко мне. Я не успела опомниться, когда меня, схватив за подбородок, заставили глянуть начальству в глаза.
— А мне интересно другое, — прорычал Легран, шаря взглядом по моему лицу. — Где та женщина, которой я восхищался? И откуда взялась эта истеричка?
Я зло оттолкнула Леграна, пытаясь прорваться к двери. Не дали. Мэтр с силой рванул меня к себе, блокируя любую попытку побега. Я прижималась к нему спиной, чувствуя его дыхание на коже, чувствуя, как бешено колотится его сердце.
— Что же такое, мэса, а? Где ваша пресловутая твердость? Где стремление к равноправию? — прошипели мне в ухо. — Или вашего запала хватает только на толкание пламенных речей?
— Пустите меня! — дугой выгибаясь в его руках, взвизгнула я. — Я вас ненавижу!
