Он напряженно смотрит на меня и кажется, будто все живые существа в столовой замерли. Даже Финн затыкается и делает шаг назад, словно пытаясь уйти с пути того, что происходит в этом небольшом пространстве между нами.
– А теперь ты уезжаешь?
– Я собиралась найти тебя и объяснить, – спешно говорю я.
Я готовлюсь, что Лео потребует объяснений, но то, что происходит вместо этого, – еще хуже. Он словно сдувается и отводит взгляд в сторону запасного выхода.
– Лео, подожди.
Но он не слушает. Финн молча поворачивает голову к двери. Я, не теряя ни секунды, бегу через кухню, хотя мне строго приказали так не делать, при этом сообщив около миллиона других правил. Но когда я, спотыкаясь, выхожу наружу, то вижу, что над островом уже клубится густой туман, едва рассеиваемый путеводными огнями между домиками. Задний двор за кухнями выводит меня на главную развилку, расходящуюся в пяти направлениях, и ни в одном из них я не вижу Лео.
Я хочу выбрать одно и бежать туда, в надежде, что выберу правильное и перехвачу его, но в том-то и дело… Я, может, смогу догнать его, но не могу изменить то, что только что произошло на кухне. В этот момент я даже не знаю, смогу ли угнаться за собственной жизнью.
Глава восьмая
– Ох, Эбс, не то чтобы я не рада тебя слышать… но сейчас почти два часа ночи в Италии, а если следовать простым математическим расчетам, в Сиэтле едва рассвело…
Я съеживаюсь, прижимая телефон ближе к уху, и отстраняюсь, чтобы избежать взгляда сотрудника лагеря, который неохотно впустил меня в главный офис после того, как я стояла возле него, как потерявшаяся собачонка.
– Сейчас пять утра, – смущенно говорю я Конни.
– Это за пределами добра и зла. Что они с тобой сделали?
По правде говоря, я звонила с твердым намерением расспросить ее о Лео и проанализировать разговор, который состоялся у них несколько месяцев назад. Но как только я слышу ее голос на другом конце провода, слова вылетают из меня слишком быстро, чтобы вопрос мог поспеть за ходом моих мыслей.
– Конни, ты не поверишь. Лео здесь. Это лагерь «Эвергрин» с новым названием. Я столкнулась с ним на чертовом пароме.
– Подожди, что?
– Он знал Савви всю жизнь…
– Подожди, что?
– Только теперь он в ярости из-за меня…
– Вернемся к моменту…
– Но все это не имеет значения, потому что я вырвусь отсюда, как только не будет слишком рано, чтобы позвонить родителям. Восемь утра, наверное, подходящее время…
– Эбби. Эбби. Подожди. Позволь… откусить огромный кусок от этих сфольятелл
[17], – говорит она на идеальном итальянском, потому что это, в конце концов, Конни, которая достигла почти свободного владения языком за последний семестр. – Затем дай прожевать и переварить все, что ты только что сказала.
После нескольких секунд пережевывания она прочищает горло и говорит:
– Ладно, во-первых, если отбросить страшную ревность, что вы, ребята, проведете лето вместе без меня, пожалуйста, объясни, почему Лео злится? Мне казалось, возможности его гнева не выше, чем у крошечного щенка.
Я выдыхаю воздух из легких и наблюдаю, как запотевает окно офиса.
– Я… возможно, забыла рассказать ему о Савви.
Проходит мгновение.
– Ты забыла?
Это означает, что она не купится на это, впрочем, как и Лео.
– Я идиотка, – говорю я, чтобы не вдаваться в подробности.
– Ты не идиотка. Это поучительная история о том, как избежать конфликтов, но точно не идиотизм.
– Нет, это так. – Я опускаюсь на стул и откидываю голову на спинку. – Даже Савви ненавидит меня. Я разозлила одного из своих лучших друзей и свою тайную сестру, не пробыв здесь и дня. Я еду домой.
– Подожди минутку. То есть ты хочешь сказать, что взломала все средства связи родителей и проделала весь этот путь, а теперь вот так сдашься?
О боже. Вот и одна из знаменитых ободряющих речей Конни. Я собираюсь с духом, хотя ожидала от подруги именно этого. Я бы не позвонила ей, если бы не это.
– Я имею в виду… Я хочу узнать, что случилось с родителями. Но не настолько, чтобы мучить себя следующие четыре недели.
– Прежде всего, забудь о своих родителях, – говорит Конни, не думая ни секунды. – Эта девушка – твоя чертова сестра. Ты знаешь, как я всю жизнь о таком мечтала?
Конни провела большую часть детства, выпрашивая у своих родителей братика или сестренку, и эти просьбы обычно достигали апогея всякий раз, когда рождался очередной из моих братьев. Всякий раз, когда кто-то принимал нас за сестер, это было для нее великим событием. Когда нам разрешали одним бродить по торговому центру, Конни всегда пыталась разыграть сестринский спектакль: «Могу ли я занять примерочную рядом с сестрой?» или «Моя сестра заняла нам места вон там». Это казалось забавно, и потому что было игрой, и потому что Конни действительно мне как сестра. Но для Конни это становилось не столько игрой, сколько выдачей желаемого за действительное.
– И вселенная только что преподнесла тебе это на блюдечке с голубой каемочкой. Ты хочешь сказать, что не хочешь узнать ее получше?
– Не думаю, что она хочет узнать меня получше, – отмахиваюсь я.
– И разве ты так уж мучаешься? Разве ты не взяла с собой фотоаппарат? Разве не заводишь новых друзей?
Я хочу сказать «нет», чтобы оправдать свой отъезд. Но есть проблема – или три проблемы. Как выразился Финн – савванатики.
Вчера вечером я возвращалась в хижину Феникс, чувствуя себя грязью на подошве чьего-то ботинка, но открыла дверь как герой войны – оказалось, они ждали меня. Как только я распахнула дверь, хижина разразилась радостными воплями. Когда я поняла, что шум поднялся из-за меня, а не потому, что у кого-то горел спальный мешок, девчонки объявили, что все трое успешно записались на развлекательные мероприятия вместо подготовки к SAT, и никто ничего не заподозрил.
– Ты – спасительница, Эбби, – воскликнула Кэмерон, та самая, которая первой помахала мне рукой у костровой площадки. Она уже переоделась в другую пару неоновых леггинсов и майку, а ее улыбка была такой же яркой, как и ее одежда.
– Ангел, – вторила ей Джемми из команды «Не пойду в колледж», запрыгивая на двухъярусную кровать, хватая печенье в форме рыбок, которое она протащила сюда, и предлагая мне.
Иззи, она же 1560, обмотала полотенце вокруг моей шеи, как орденскую ленту, и провозгласила:
– Освободительница заложников подготовки к SAT.
А после мы долго болтали, сближаясь все больше из-за мучительного страха перед написанием вступительных сочинений в колледж, подсчитывали друг у друга и без того тревожное количество комариных укусов и под конец дорвались до огромной упаковки из двенадцати пачек жвачки, которую я припрятала в чемодане. Не помню, на чем мы закончили разговор – все просто отключились. Следующее, что помню – приближающийся рассвет, и как я тайком улизнула, чтобы позвонить Конни.
