– Наверное, странно видеть, как кто-то становится знаменитым благодаря такому же лицу, как у тебя, да?
Я морщу нос.
– Она совсем на меня не похожа.
– Может, вы и не клоны, но определенно похожи. И слушай, я не знаю, как долго вы знакомы, но она тихоня. Ну знаешь, под слоем всей этой маниакально-правильно-милашностью, кучей хэштегов и удалением уродливых листьев из салата, чтобы он хорошо выглядел в кадре.
Он ждет, что я начну перечить ему. Вот только известно мне о ней не так уж много, чтобы хотя бы попытаться.
– А еще она не просто друг, которому можно позвонить в полночь, когда у тебя лопнула шина. Она – такой друг, которому можно позвонить, когда какой-нибудь Мэтт Дэймон кинул тебя на поле боя или на Марсе. Она готова на все ради тех, кто ей небезразличен.
Не то чтобы я ему не верю. Еще как верю. Савви – человек с сильными чувствами, что легко заметить по тому, как она заботится о своих друзьях.
Проблема в том, что, кажется, я никогда не стану одной из них.
– Кроме того, ты же знаешь, что обеспеченность ее семьи достигает уровня «проспонсировать постройку здания в Сиэтл-центре»? Большая часть прибыли от ее блога идет на благотворительность. И делает это она в основном потому, что действительно хочет помочь людям. Даже учитывая неприличное количество зеленого сока, которое она насильно в меня запихала, стоит уважать ее стремление.
У меня возникает желание защититься, но я понимаю, что Финн – друг Савви, а не мой. Я проглатываю это и говорю:
– Что ж, значит вы с ней давно знакомы.
– Ну, в общем-то, давненько, – говорит Финн, продвигаясь дальше по стволу дерева, чтобы быть немного ближе ко мне. – Я, Савви, Микки и Лео.
Странно слышать имя Лео вместе с их именами. Я пытаюсь вспомнить все случаи, когда Лео, возможно, вскользь упоминал Савви, но это слишком неясно. Не считая нашей общей ДНК, складывается ощущение, что мы с Савви шли параллельными путями – жили в одном районе, повсюду таскали с собой камеры, делили Лео, но даже сейчас, встретив ее и познакомившись, кажется, что наши миры не могут соприкоснуться.
– Ты Эбби, верно? Судя по рассказам об Эбби и Конни?
– Почему ты так уверен, что я Эбби, а не Конни?
– Потому что он помечает твоим именем все фотографии, которые ты делаешь для его гастрономического инстаграма. – Он смотрит вниз на землю, издавая нервное покашливание, и снова поднимает взгляд на меня. – А еще он был очень расстроен, когда… у тебя ведь дедушка умер прошлым летом, верно?
Мое лицо так покраснело, что я отодвигаю камеру, как будто мои щеки могут поджечь ее.
– Что?
– Прости, – говорит Финн, на секунду забывая, что боится высоты. – Я хочу сказать… то, как Лео говорил об этом, звучало так, будто вы были близки…
– Были.
Я не знаю почему пребывание на такой высоте заставляет боль вернуться, и даже острее, чем в дни после его смерти. Может, потому что примерно в это время в прошлом году родители начали готовить нас к его потере. Я знала, что он слабеет – мы проводили так много времени вместе, что я, наверное, поняла все даже раньше, чем родители, – но прошлое лето прошло как в тумане, я запомнила только посещения больниц и разговоры о пневмонии и приезде моего дяди в город. Этим летом я могу ясно взглянуть на прошлое, и это уже не размытое пятно, а четкая линия. Мир, где Поппи был, и мир, где его нет.
Эгоистично думать, что с его уходом я потеряла больше, чем остальные, но Поппи значил для меня слишком много. У меня были его рассказы о путешествиях по миру после службы во Вьетнаме, о том, как он совершал поездки по всей Европе и по пути делал снимки всего, что его окружало. Мне досталась его спокойная, вдумчивая тихость, которую многие люди ошибочно принимали за безразличие, но я знала, что по ту сторону тишины всегда кроется мысль, нужно только подождать какое-то время. Нас с ним объединяла прочная связь, какой никогда не было у него с братьями, или, как мне кажется, даже с мамой – и что бы я ни спросила, у него всегда находился ответ.
Больше всего на свете мне хотелось бы сейчас что-нибудь у него спросить. Может, я и была готова потерять его. Но не была готова к тому, что произойдет после потери.
– Прости, я не хотел…
Я отмахиваюсь от него.
– Все в порядке. Правда.
Мы сидим, вдыхая влажный утренний воздух.
– В любом случае, тебе решать, прислушиваться к тому, что я сказал о Савви или нет, – наконец говорит Финн. Он хлопает по маленькой табличке на верхушке дерева. – Но мы пришли сюда не просто так.
С этими словами он закрывает глаза, резко обрывая беседу. Я пристально смотрю на него, ожидая кульминации, но он, похоже, всерьез мысленно посылает желания мертвой девушке, которая, по-видимому, не обрабатывает заявки, если вы не находитесь выше шести метров над уровнем моря.
Я вздыхаю и снова сосредотачиваюсь на объективе камеры. Не просто так я сюда залезала. Не думаю, что можно придумать здесь занятие получше.
Я закрываю глаза, чувствуя себя глупо, пытаясь сформулировать желание. «Я бы хотела не приезжать сюда». Бессмысленно, зато правдиво. «Я бы хотела понравиться Савви». Я открываю глаза, злясь на себя за то, что вообще подумала об этом. Глаза начинают слезиться. Еще бессмысленнее, но тоже правдиво. «Я бы хотела…»
У меня сводит горло, и я вглядываюсь в туман, туда, где вдалеке должны быть пригороды. Большинство вещей, которые я могла бы загадать, нельзя получить. Это важные вещи: я бы хотела, чтобы Поппи был рядом, и мы не продавали «Бин-Велл». Или что-то менее глобальное, например, не так сильно беспокоиться о том, как у меня складываются отношения с Лео и Конни, или не беспокоиться, что на электронную почту родителей вот-вот прилетит письмо, из-за которого меня посадят под арест за прогул летней школы. Или то, что всплывает из глубины, порыв, который я обычно заглушала – я бы хотела стать достаточно взрослой, чтобы делать все, что захочу, спокойно выходить на улицу и фотографировать, путешествуя по всему миру, а не сидя в сонном пригороде.
Я бы хотела не чувствовать себя проблемой, которую должны решать мои родители. И, скрепя сердце, кое-что, похожее не столько на желание, сколько на исповедь: я бы хотела знать, почему они никогда не рассказывали мне о Савви. Почему лгали все это время. Я хотела бы, чтобы мне действительно была безразлична, как я твержу себе, наша ссора, ведь если это волнует меня, то будет намного труднее со всем этим покончить.
Я прячу лицо за видоискателем камеры. Пожалуй, на сегодня хватит желаний. В противном случае призрак столкнет меня с дерева за нытье, и мне придется найти себе место в этом лесу.
– Чего загадываешь? – спрашиваю я.
Финн приоткрывает один глаз.
– Чтобы все было не так дерьмово.
– Что все?
