Убедившись, что я перестала скатываться в бездну грязи, я открываю глаза и вижу перед собой растрепанную, всклокоченную Саванну Талли с дикими глазами, которая – хвала призраку Габи – очень даже цела.
– Во-первых, ты в порядке? – спрашивает она.
Я слишком смущена, чтобы ответить, стою, уставившись на грязь, и чувствую, как она застывает в моих волосах. Она правильно интерпретирует это как «да».
– Во-вторых, пожалуйста, ради всего святого, скажи мне, что ты привела помощь.
Руфус издал «гав», после чего стремительно исчез из нашего поля зрения.
– Кроме Руфуса, последние две клетки мозга которого направлены на поедание чужих айфонов.
Я закрываю глаза.
– Нет.
Наступает тишина, а затем:
– Я так чертовски голодна. Эбби. Я сейчас дошла до той стадии голода, когда буквально могу съесть тебя.
– Я не настолько инстаграмная, чтобы меня есть, – бормочу я, все еще слишком униженная, чтобы сдвинуться с места. – У меня в кармане есть жвачка?
– Ты умерла для меня. Отдай ее.
Я приподнимаюсь на здоровой руке и лезу в передний карман, вытаскивая шнурок и немного жвачки с корицей, которая проболталась там невесть сколько времени. Савви отрывает две пластинки и запихивает их в рот, чуть ли не плача:
– Боже, как бы я сейчас хотела, чтобы это была еда.
– Ну, теперь люди точно знают, что ты пропала, так что я уверена, что это лишь вопрос времени…
– Люди только начали искать? Ты шутишь надо мной? Я торчу здесь уже… сколько, блин, сейчас времени? Мой телефон разрядился.
Я пытаюсь достать телефон, но его нет в заднем кармане. Глаза Савви смотрят на меня так широко и убийственно, что я почти хочу задушить себя, чтобы ей не пришлось прилагать усилия.
– Должно быть, он выпал из кармана, когда я упала.
– Умерла. Для. Меня.
– Справедливо, – говорю я, пытаясь соскрести с ног как можно больше грязи. – Но если уж на то пошло, я очень рада, что ты в порядке.
Слова пробиваются сквозь ее разочарование, а вслед за ними что-то более глубокое. Она вздыхает, затем устраивается рядом со мной, наклоняется и кладет голову мне на плечо. Я кладу свою руку поверх ее, и мы вдвоем делаем глубокий вдох и тихо прощаемся.
– Думаю, если мне суждено застрять здесь, то приятно хотя бы иметь компанию.
На несколько мгновений возникает это странное, неуместное облегчение, учитывая, насколько мы обе облажались. Наше благополучие может быть в полуопасности, но это, к счастью, не так. Что бы это ни было, оно стало прочнее. Может быть, недостаточно, чтобы обрести имя, но достаточно, чтобы выдержать бурю.
Мы обе смотрим вверх на маленький выступ, с которого мы скатились.
– Ты уверена, что отсюда нет выхода?
– Поверь мне, я пыталась. А еще я только что думала о том, чтобы встать на твои плечи и ненадолго бросить тебя тут, чтобы набить себе морду едой и позвать на помощь, но это тоже в пролете.
– Я тронута.
Глаза Савви закрываются.
– Я бы сейчас совершила преступление ради сэндвича с яйцом.
– Знаешь, ты не первый человек, чью спасательную операцию я феерично провалила за последние двенадцать часов.
– Да ну? – спрашивает Савви, вскинув брови. – Что я пропустила?
Я поднимаю запястье. Савви шипит от его вида.
– Ничего такого крутого или что-то вроде того, – говорю я, кладя его обратно на бок.
– Да, поговорим, когда ты проведешь всю ночь в канаве, и никто не заметит, что тебя нет.
Я пихаю ее плечом.
– Если честно… с тех пор произошло много драматичных событий. Это место, по сути, можно назвать съемочной площадкой реалити-шоу.
Савви фыркает. Это самый бесстыжий звук, который я когда-либо слышала от нее. Мне нравится в нем все.
– Это ты мне говоришь?!
– Микки сказала, что звонила Джо.
Савви резко поворачивается ко мне. Она так близко, что я вижу в ее волосах не только грязь, но и живые листья и веточки. Она выглядит прямо как наши школьные актеры, когда ставили спектакль «Сон в летнюю ночь»
[33], и немного переборщили с костюмами.
– Микки это слышала?
– Что слышала?
– О том, что я порвала с Джо.
Мои брови подлетают вверх.
– Ты порвала с Джо?
– Как много Микки слышала? – требовательно спрашивает Савви с гораздо большей паранойей в голосе, чем должен выказывать человек, чьи проблемы сейчас сконцентрированы на дне канавы без какой-либо возможности связаться с внешним миром.
Я пожимаю плечами.
– Ну, я думаю, не очень много. Она сказала, что ты ответила на звонок, а она была в каком-то не таком настроении и заставила Руфуса обниматься с ней или что-то вроде того, так что…
– Господи. – Савви поджимает колени и упирается в них лбом, измазываясь в грязи. Жаль, что я никогда до этого не замечала нашего сходства так же сильно, как в этот момент. – Я все делаю через одно место.
– Ну, в этом случае я тебя переплюнула, учитывая, что я послала своих собственных родителей. – Я пихаю землю пятками своих ботинок, делая маленькие кучки грязи передо мной. – Так… что случилось с Джо?
Савви издает стон.
– Я порвала с ней, и вселенная тут же наказала меня, сбросив в грязную канаву и подарив мне сестру, которая не отвечает на единственный звонок, который я успеваю сделать до того, как мой телефон превратится в наипрекраснейший кирпич.
Мои уши не напрягаются при слове «сестра» как обычно. Впервые слышать это не кажется странным. Может, именно то, что я слышу это слово вот так, посреди разговора, с легкой ноткой раздражения, наконец-то делает его уместным: она бросается словом «сестра» так же, как я словом «брат» – с небрежностью, присущей человеку, который позволяет себе говорить таким тоном, потому что знает, что сестра или брат никуда не денется.
– Почему вселенная наказывает тебя? Я имею в виду… Я не знаю Джо. Но мне показалось, что рождение вашего союза не было райским благословением подростковых небес.
– Ну да, – признает она. – Он был так себе.
Я подхожу к этой теме с осторожностью.
– Вы обе слишком заняты, чтобы угнаться друг за другом?
– Нет… ладно, да. – Защитная реакция выплескивается из нее, и она добавляет: – Но если честно… возможно, именно поэтому мы встречались так долго.
– Ах да. Это было… что за невероятно романтичное слово ты использовала? Удобно.
