– Думаю, у меня их здесь предостаточно.
В его выражении лица появляется несомненная трещина, которая раскалывает его и уходит глубже, за пределы лица.
– Эбби, – говорит он. – Я… Я все еще уезжаю в сентябре.
– Да. В Нью-Йорк, а не на Марс. – Я понижаю голос. – Ты читал эту цитату. Я серьезно, Лео. Даже если ты куда-нибудь уедешь, мое мнение не изменится.
Он поджимает губы и ищет взглядом мои глаза.
– Это ты сейчас так говоришь, Эбби, но это целый год. Тысячи миль. И я хочу этого. Я хочу быть с тобой.
Он сжимает мою руку своей рукой так крепко, чтобы я понимала, что он это имеет в виду, но достаточно свободно, чтобы мне было легко отпустить ее.
– Но ты… ты навеки дорогой для меня человек. Ты всегда была такой. И я не хочу начинать что-то столь серьезное, когда это может закончиться из-за вещей, которые мы не можем держать под контролем.
Я не могу знать наверняка, что нас ждет в будущем – будем ли мы вдвоем готовы пройти через это расстояние или какими людьми мы будем через год-два, а то и дольше. Я даже не могу сказать, где буду я, не говоря уже о том, куда может занести его.
Но важно не знание. Важно чувство – и это чувство глубже, чем километры между нами, сильнее, чем любые проблемы, с которыми мы можем столкнуться.
– Наша жизнь еще много куда заведет нас, – тихо говорю я, крепче сжимая его руку. – Как ты и сказал: разные люди в разное время получают разные возможности. Но то, что я чувствую к тебе… это никогда не изменится. Так что если ты действительно чувствуешь то же, что чувствую я…
– Чувствую, – говорит он. – Ясно как день.
Мы оба начинаем улыбаться, но наши улыбки цепляются друг за друга, притягивая нас ближе, чем мы ожидали, а потом мы оказываемся так близко, насколько это вообще возможно. Поцеловать Лео теперь так легко, что я едва ли не пропустила момент, когда это произошло – это как не помнить, как открываешь входную дверь, когда возвращаешься домой, или как не просыпаться посреди ночи от одного и того же громкого звука, который слышал тысячу раз. Словно это не тот самый важный момент, который действительно что-то определяет; это просто момент, встроенный в жизнь посреди всех остальных. Момент, который переносит в следующий этап, но не более и не менее важный, чем все остальные, потому что конечный исход всегда будет один и тот же.
А вот что нелегко – мгновение, когда это только начинает происходить, потому что назад пути уже нет – это не просто щемящее чувство в моем животе, жар, исходящий из него, трепет от прикосновения нашей кожи. Это всепоглощающий поток ощущений, и все, на чем они строятся. Стук коленей на вершине тренажера на площадке. Ночные смс под одеялом. Украденные кусочки еще готовящейся еды. Этот ток, который гудел подо мной всю мою жизнь, грохоча и пробивая поверхность, врезаясь в каждую частичку меня. Я могла бы поцеловать его и никогда не найти начала, никогда не найти конца. Я могла бы поцеловать его и потерять себя в мире, который мы уже разделили, но который теперь освещен новыми красками, которые я никогда не ожидала увидеть.
Когда мы отстраняемся друг от друга, мы оба расплываемся в улыбке, прижимаясь лбами друг к другу, и в наших глазах бегают одинаковые искорки.
– Я даже не могу передать тебе, как давно хотел это сделать, – говорит Лео.
Уверенность проникает в меня, заставляя чувствовать, словно я могу разжечь пламя, пустить молнию, лишь захотев, и управлять приливами и отливами.
– Так покажи мне.
Лео смеется, я тоже, и вдруг он ловит мой смех своими губами, и на этот раз, когда мы целуемся, я знаю, что наконец-то забралась на ту высоту, с которой он никогда не попросит меня спуститься.
Глава тридцать седьмая
Я могу сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз видела реально пьяного человека, потому, что никогда не ходила ни на одну из студенческих вечеринок, на которые нас всегда приглашает Конни, но я представляю, на что это похоже: спотыкаться, как будто земная ось наклонена, украдкой поглядывать на человека рядом с тобой и хихикать без причины, красть поцелуи через каждые несколько шагов, просто потому что тебе можно это делать. К тому времени, когда мы с Лео начинаем пробираться обратно в лагерь, я отчетливо понимаю, что мы ведем себя невыносимо, но не могу ощутить, сколько времени прошло – пять минут или пять часов.
– Хочешь сделать остановку? – спрашивает Лео, поворачивая голову в сторону поляны впереди.
Я киваю, но в основном потому, что в этот момент он может спросить меня, хочу ли я прямо сейчас поплавать в клетке с некормленой акулой, и я, вероятно, соглашусь. Я настолько погружена в нас и в этот странный пузырь вещей, которые нам разрешено делать, – почему-то я постоянно касаюсь его предплечья, как будто это совершенно нормальная вещь, – что не замечаю, куда он меня ведет, пока мы не оказываемся прямо перед Скалой поцелуев.
И ее текущий статус – очень занято.
– Вот дерьмо, – пробурчала я первой, без малейшей доли приличия.
Хвостик Савви уже даже трудно назвать хвостиком, а футболка Микки задралась настолько, что я могу заметить временную татуировку Флаундера
[38], выглядывающую из-за Ариэль на ее плече.
– Эй, – пискнула Микки, заметив нас первой.
Савви оборачивается, открыв рот, как будто она нацелилась взять удар на себя. Правила Виктории относительно служебных романов, вероятно, что-то из разряда запрещенки. Когда она видит, что это я, ее глаза расширяются.
– Вы на себя посмотрите, – говорит она, и тут до меня доходит, что мое лицо, судя по ощущениям, должно быть сильно раскраснелось. Или же я крайне ненавязчиво демонстрирую свой новообретенный талант приклеиваться к Лео, что выражается в том, как моя здоровая рука обвивается вокруг его торса, а его – вокруг моего плеча.
– Извините нас, – говорит Лео, – мы не знали, что это место уже, э-э, занято.
– В этом и заключается слава стать неприкаянным клише летнего лагеря, – говорит Микки, жестом показывая нам, чтобы мы заняли их место. – Возможность передать факел следующему. Продолжайте, дети мои.
– Не-а. Я должен вернуть ее в лагерь, – говорит Лео, и его объятие на мне крепнет. Я погружаюсь в него, и Савви ловит мой взгляд – мы обе выглядим слегка взволнованными.
– И мне нужно вернуть вас обоих в лагерь до того, как главный повар соберет поисковую группу перед ужином, – говорит Савви, глядя на Микки и Лео.
Микки смотрит на часы.
– О да, сейчас пять минут пятого, самое время, чтобы прочитать нам нотацию, – говорит она, и ее брови взлетают вверх, скрываясь за волосами. Она поворачивается к Савви и поднимается на цыпочки, чтобы поцеловать ее снова. Савви наклоняется, более робко, чем я ожидала, но Микки заканчивает поцелуй, выдергивая болтающуюся резинку из остатков ее хвоста и вскидывает ее вверх.
