– Если оно вообще состоится, – приглушенно сказал юноша. – Судя по тому, что мы вчера услышали, за этим Барханом вполне могут наблюдать ифриты.
– Это лишь мое предположение, Манс. Я не уверена, что пропажа почтовых орлов, как в Третьем Бархане, так и здесь, действительно связана с имперцами. Даже на Совете мою гипотезу восприняли прохладно, тем более что никаких доказательств нет.
– Таких совпадений не бывает, – произнес профессор.
– Вот именно! Даже Аш это понимает! За нашим Барханом следили долго и обстоятельно, к этому штурму готовились долгие месяцы. И теперь та же участь ждет и этот город. Пока что ифриты лишь отлавливают птиц, расшифровывают сообщения, следят за жизнью внутри, но скоро они нападут, и Четвертый Бархан будет стерт с лица земли, как и наш полис. Мы не должны допустить этого.
Манс крепко схватился пальцами за колкую щетину своей сольпуги и сжал кулак.
– Это зависит не от нас, – возразила Лантея. – Вопрос лишь в рассудительности Совета и в том, как скоро новости о судьбе Третьего Бархана достигнут нужных ушей. Потому я и не стала ничего говорить этой пустоголовой Наудитэль – она бы рассмеялась мне в лицо и сочла идиоткой.
– Не могу поверить, что ты просто оставила это на самотек, – удивился Аш. – Та Лантея, которую я знаю, поставила бы весь полис на уши, лишь бы доказать свою правоту и не повторить то, что случилось в Третьем Бархане!
– Может, та Лантея, которую ты знал, давно уже перестала быть недальновидной и незрелой девчушкой, действующей опрометчиво и сгоряча, а? Не думал над этим?
– Значит, теперь ты все делаешь вдумчиво, да? – Ашарх даже приподнял брови.
– Пытаюсь, Аш. – Лантея с небывалым интересом принялась рассматривать свои ногти на руках. – Поэтому я решила действовать через канцелярию Четвертого Бархана и уже утром, пока вы все спали, отправила им с посыльным длинное и обстоятельное письмо с рекомендациями по улучшению обороны города, с описанием нашего печального опыта и прочими предупреждениями. Надеюсь, канцлер оценит мой труд и начнет действовать в обход Наудитэль.
Манс фыркнул, растянув губы в улыбке.
– Я знал, что не все так просто! – в свою очередь усмехнулся профессор.
– Тогда почему бы в добавок к этому нам не послать еще и птицу в Первый Бархан? – Манс скосил глаза себе за спину, где в клетках мирно почивали почтовые орлы. – Мы сумеем предупредить Сигриду и Иамес о творящемся в городе. Они всяко сделают больше канцлера.
– Попытаться можно… Но особенно все равно ни на что не рассчитывайте. Канцлер, матриархи… Все они пока что выглядят просто как кучка неумелых детей перед лицом великой опасности.
Пока Лантея, примостив на коленке кусок пергамента, выводила на нем иероглифы, Манс достал из клетки одну из птиц и снял с нее кожаный клобук с помощью Ашарха. Вскоре орел взмыл в голубые небеса, раскинув в стороны свои легкие крылья, и течение воздушных потоков понесло его в сторону Первого Бархана. На его лапке был футляр с посланием, в котором сообщалось, что отряд успешно добрался до Четвертого Бархана и выдвинулся дальше, а также там имелось известие для матриарха Сигриды, чтобы она обеспокоилась странным исчезновением почтовых птиц в своем полисе.
На закате путешественники, поднявшись на вершину очередной дюны, узрели вдалеке, как безмятежный желтый океан песка соединялся с бескрайней голубой гладью. Ровная поверхность моря тянулась туда, где единственной границей между водой и небом становилась алеющая полоса засыпавшего солнца. Волны мягко накатывали на отлогий берег, тянулись языками пены к песчаным валам и увлекали за собой в черную пучину гладкие камни.
С невольным восхищением любуясь красотой необузданной дикой природы, от которой веяло первозданной грозной силой, отряд замер на самой границе, будто не решаясь шагнуть из душной песчаной темницы к дышавшему свежестью и прохладой побережью.
– Я никогда не видела ничего изумительнее… – прошептала Эрмина. В ее широко распахнутых глазах плескался истинный восторг.
– Я тоже, – едва слышно признался ей Виек. Но при этом он не отводил свой взгляд от жены.
Впереди всей группы неподвижно замер Манс. Отсеченный от остального мира завесой собственных чувств, он безмолвно смотрел, как пенными волнами морщинилась водная гладь. Он хотел сказать многое, но ни в своем родном языке, ни в залмарском он не мог подобрать определения, которые сумели бы в полной степени выразить величие наблюдаемой им картины. И потому он молчал, не желая портить момент пустыми словесными восхищениями.
Бросив пауков в стороне от берега, весь отряд, как завороженный, поспешил к манившей прохладой влаге. Оставшееся до кромки воды расстояние они преодолели за считанные минуты, на ходу избавляясь от тяжелых плащей и сапог, чтобы быстрее подставить лицо соленым брызгам волн и зарыться пальцами ног в мокрый песок.
– Аш… Море так красиво, – едва слышно признался другу Манс, когда прохладная вода впервые коснулась его голых щиколоток. – Только ради него одного можно было уйти из Бархана и отправиться в такой дальний путь.
– Ты прав. – Ашарх довольно щурился от яркого света заходившего солнца, отражавшегося от водной поверхности. – Похоже, сегодня я осознал странную истину: если и есть на свете что-то неизменное и неповторимое во все времена, то это только звездное небо и морская гладь. И когда одно из них отражается в другом, то только так и рождается вечность.
Волны набегали на песок белой плотной пеной, принося с собой маленьких трусливых крабов, сколотые ракушки и пучки водорослей. У берега вода казалась удивительно теплой, но стоило зайти немного глубже, как ледяные потоки обволакивали тело, даря желанную прохладу.
Все еще продолжая иногда рассеянно озираться по сторонам и пытаясь всей своей сутью принять окружавшее его великолепие, Манс, раздевшись до исподнего, одним из первых поплыл на глубину. Он отчаянно боролся с волнами, рывками подныривая под них, вспарывая водную гладь сильными гребками. В то время как не умевший плавать профессор с трудом держался на воде и откровенно боялся заходить в воду глубже, чем по грудь, его друг бесстрашно исследовал пределы своих возможностей, сражаясь со стихией. Волны, подобно тяжелому покрывалу, легко накрывали пловца с головой и сразу же утягивали за собой в синюю пучину, но Манс каждый раз выныривал на поверхность и с восторгом делал новый вздох, наполняя грудь воздухом.
В какой-то момент Ашарха только чудом не унесло в открытое море, легко подхватив течением. Он нахлебался соленой воды, и только вовремя подоспевший Манс, который схватил его за руку и вытащил на мелководье, спас профессора от страшной участи. После этого Аш довольно решительно закончил водные процедуры и ушел обсыхать на солнце, не желая больше рисковать. Устроившись на теплом песке, он с наслаждением потянулся и окинул взглядом пляж, выискивая остальных членов группы.
Лантея бесстрашно плавала в одиночестве дальше всех, практически не видная с побережья, – лишь красная макушка выглядывала из воды. Видимо, ее, как и Манса, не пугали ни глубина, ни течение. Когда девушка уставала, она переворачивалась на спину и давала рукам отдохнуть, а в остальное время мерно и неторопливо рассекала волны, с наслаждением чувствуя, как работает каждая мышца в теле.
