– Наивная, – она почти материнским жестом убирает прядь искусственных волос мне за ухо, касается кончиками гладких пальцев моей щеки, – ты сюда уже не вернёшься. Так уж вышло, детка, ты в плохом вкусе Вуйчика. Он заберёт тебя с собой.
Знать бы, кто из этих головорезов Вуйчик.
Выковыриваю из себя всю наглость, что имеется. Её немного. На сегодня я исчерпала лимит.
– Шамиль меня не отдаст, – намеренно называю её хозяина по имени. Улыбаюсь самоуверенно, хотя никакой уверенности в сказанном не испытываю.
– Увы, он не может нарушить собственные правила. Если ты обслуживаешь этот этаж, значит, любой клиент, предложивший наивысшую ставку, может забрать тебя. Обычно девочки подписывают соглашение на содержание. Хозяин знал, что Вуйчику нужна новая девочка. Он любитель извращённого секса. Выбивает своим партнёршам зубы. Вот такой у него кинк. Чтобы минет делали голыми дёснами. Зато потом можешь всю жизнь ни в чём не нуждаться. Ты мне ещё спасибо скажешь.
Она говорит, а я никак не соображу. Шутит, измывается или предупреждает.
Но в её безумном взгляде читается, что она не лукавит.
Не знаю, почему я не опадаю на пол от страха, хотя он потихоньку сковывает мышцу за мышцей. Меня начинает трясти изнутри от её рассказа. А ещё… вдруг именно таким окажется наказание Шамиля?
– Я не вернусь туда, – отступаю от неё на шаг.
Оглядываюсь, ища пути к отступлению. Здесь два выхода. Для гостей и для сотрудников.
Не говоря ни слова, я двигаюсь в сторону двери, на которой на английском написано: «Стаф». Спрятанной за чёрной шторкой.
Но не успеваю даже приблизиться, как дорогу мне преграждает охрана с каменными мордами. Этих я раньше не видела здесь. Но, кажется, кто-то из них стоял у стола Хозяина. Мне хочется просочиться между мужчинами, но они синхронно отрицательно качают своими бритыми головами.
– Пора возвращаться к столу, – грубым голосом сообщает один из них, указывая направление.
К ноге…
Вновь оглядываюсь. Встречаюсь глазами с кем-то из гостей этажа. Незнакомец тут же отводит взгляд, принимая безучастное выражение. Страх накатывает новой волной. Эфемерная возможность сбежать исчезает. Никто не поможет. Надежда лишь на Шамиля.
Меня подхватывают под локти и буквально тащат по залу. Коленки начинают трястись, и я путаюсь в собственных ногах, когда стопа подворачивается. Но меня тут же возвращают в вертикальное положение. Я приближаюсь к гостям Ямадаева, едва касаясь туфлями пола. Почти паря в воздухе.
Юнца я уже успела изучить и оценить твёрдость бёдер. Старик, что смотрел на меня маслянистыми глазами, продолжал сверлить холодным, безжизненным взглядом. Двое других – мужчины примерно за тридцать. Но и они взирают на меня, как хищники на свежеразделанную тушу. Им плевать на мою судьбу.
И только по глазам Шамиля не читается ни одна эмоция. Я смотрю на него. Он – на меня. Но с таким же успехом я могла бы рассматривать бетонную стену.
– Мы договорились, Шамиль? Отдаёшь девчонку мне? – спрашивает старик.
– Ты предложил наивысшую цену за неё, Вуйчик, – спокойно произносит он, как истинный делец. Как тот, кто каждый день сплавляет живой товар извращенцам.
От его слов внутри меня холодеет. Я смотрю на него неверящим взглядом, уже поняв, кто из его соратников Вуйчик.
Так вот ты какой, северный олень.
– Значит, я могу её забрать? – будто не доверяя собственным ушам, уточняет. Словно рассчитывал получить иной ответ.
– Только после внесения всей суммы. Правила ты знаешь.
Я вцепляюсь в Шамиля глазами, пытаюсь пробраться в самый мозг. Кричу внутри себя. Но не получаю отклика.
Осознание дичайшего предательства охватывает всё моё естество. Слёзы стекают по щекам, а ненависть застилает кровавой дымкой глаза. Но я всё продолжаю смотреть в лицо Шамиля, надеясь, что он скажет, что всё это шутка. Что он не отдаст меня. Но, видимо, на этот раз, он решил меня наказать по-настоящему.
Вуйчик поднимает на стол чемодан, раскрывая его и показывая деньги.
Ямадаев кивает.
Сделка свершилась.
Глава 37
Те же амбалы, что удерживали меня, двинулись в сторону выхода, не ослабляя хватки.
Ямадаев не известил собравшихся, что я попала сюда по ошибке. Что не подписывала никакого договора. Что понятия не имела, на что иду.
Просто взял и отдал меня с таким видом, будто давно хотел от меня избавиться. А тут представился удобный шанс.
Что-то внутри сломалось. Колючие осколки вонзились в мягкие ткани. Стало больно. Но в моей душе уже столько поломок, неужели я не смогу пережить эту?
Забавно. Судя по всему, пережить мне возможности могут и не дать. Если всё, что сказала Тина, правда, останусь ли я живой?
Мы покинули заведение из того выхода, о котором я ничего не знала. По тёмным коридорам и лестницам. На пути не оказалось ни одного человека, только охрана Ямадаева, взирающая на меня как на пустое место. Очередная девица, которую пустили в расход. Безликая. Сегодня она есть, а завтра – нет.
Но стоило выйти на улицу, и я завизжала как сумасшедшая. Во мне словно по щелчку пальцев включился инстинкт самосохранения, выдернувший из оцепенения и обиды.
Кричала, орала, только бы обратили на нас внимание. Но никто из тех, кто случайно ошивался рядом с парковкой, не захотел приблизиться. Подойти, спросить, куда тащат девчонку в провокационном наряде.
«Сама виновата».
«Не нужно было ходить по таким местам, которые нормальные люди обходят стороной».
«Оделась как шлюха. Чему ты удивляешься?»
«Со мной бы подобного никогда не произошло, ведь я хорошая. А ты – плохая».
Они провожали меня безучастными и даже осуждающими взглядами со смесью жалости и ненависти. Никакого сочувствия. Лишь отрицание того, что в их мире тоже возможно нечто подобное.
Мои конвоиры наблюдали за этим представлением с безучастной снисходительностью, не предпринимая попыток остановить истерику. Спокойно раскрыли двери и кинули меня в тёмное нутро джипа. Чёрного. Тонированного. Наверняка его владелец компенсирует свои физические недостатки габаритами дорогих авто.
Пока я неуклюже поправляла сползшее узкое платье, пытаясь усесться на сиденье и не засветить трусами, он уже успел меня рассмотреть в полумраке салона.
Глаза холодные, колючие. От такого взгляда хотелось сжаться до размера пылинки и улететь в окно.
Мысль о том, что он попробует прикоснуться ко мне, заставляла всё моё естество выворачиваться наизнанку. Должно быть, охватившее меня отвращение отразилось на лице.
– Что, не нравлюсь тебе? – с усмешкой спрашивает мужчина. Морщины на его физиономии расходятся в стороны, делая внешность ещё более отталкивающей. Редкие седые волосы зачесаны назад, создавая ощущение прилизанности.
