Родители Роу еще не продали дом. Но когда она общалась с ними в последний раз, прямо перед нашим отлетом, они уже почти собрали вещи. Интересно, они все же поехали отдыхать вдвоем или остались дома, притворившись, будто уехали?
Мы с Роу провели вечер с папой и Таем за просмотром матча между «Пэйсерс» и «Майами»
[31], уютно устроившись на диванчике. Мама в кухне готовила к нашему завтрашнему празднованию Дня благодарения. Она сделала лазанью и яичные роллы. У Роу это вызвало радостное предвкушение, за что я люблю ее еще больше. Любая мелочь – даже самая маленькая – заставляет меня любить ее еще больше. Я уже так сильно люблю ее, что в случае нашего расставания на месте сердца останется дыра.
Я наслаждаюсь каждым совместным мгновением, лежа на диване и прижимая Роу к себе. Отец, как всегда, задремал в своем кресле, и Тай дурит, роняя в его волосы семечки – одну за другой, потихоньку. Роу хихикает, и я прижимаю ее еще крепче, люблю еще больше.
– Ладно, детки. – Тай отряхивает с ладоней налипшую с семечек соль и отъезжает от кресла отца. – Мое лицо растеряет свою красоту без здорового сна. И я обещал позвонить Кэсс.
– Хорошо, – резковато отвечает Роу, удивляя и меня, и Тая.
– Так, я что-то пропустил? – хмурится брат, почесывая почти отросшую за две недели бородку.
Роу смотрит на меня расширившимися глазами. Похоже, ее тоже удивил собственный тон.
– Прости за резкость. – Она отталкивается от дивана, садясь передо мной. – Я просто хотела сказать, что тебе обязательно надо ей позвонить. Она скучает по тебе.
Ее слова вызывают у Тая странную улыбку. Если бы не знал его, то подумал бы, что он покраснел.
– Знаешь, тебе следовало пригласить ее. Она хотела поехать с нами.
Брат кивает, внимательно слушая ее, сжав губы.
– Да, наверное. Просто для меня все это… в новинку. – Он передергивает плечами.
Мы сидим втроем, погруженные в неожиданно серьезную атмосферу, которую, конечно же, первым нарушает Тай:
– Ладно, пойду узнаю, как она относится к сексу по телефону. Так что спокойной ночи.
Он возвращается секунд через пятнадцать, нежно подбрасывая в ладони Куки и зловеще посмеиваясь.
– Гляньте-ка, кто тут у нас. – Брат опускает взгляд на мишку, подносит его к носу и смеется уже громче. Смотрит на меня, а потом – на Роу, указывая на нее пальцем: – Ты… тебе очень повезло, сестренка. Салфетки… да-а-а. Грамотный ход. Возможно, спасший тебя от жутких мук. – Он разворачивает кресло, уезжает в свою комнату и закрывается там.
– Чудной у тебя брат, – отзывается Роу, медленно ложась рядом со мной.
– Ага, – целую ее в щечку. – Но он питает к тебе симпатию, а это непросто. – Получаю от Роу болезненный тычок и осознаю, что ляпнул. – Я о том, что непросто понравиться Таю. Любить-то тебя легко. Тьфу. Ненавижу свое косноязычие.
Роу со смехом соскальзывает на мои колени и целует меня. И вскоре я могу думать лишь о ее губах и ее теле. Я поднимаю ее с дивана, и мы неслышно, на цыпочках уходим от папы и журчания телевизора в лавандовую комнату, где Роу должна бы спать одна, но к черту это.
28. Роу
Яичные роллы на День благодарения – это потрясно. Правда. Потрясно. Обычно из-за картофельного пюре в этот день я чувствую в животе неприятную тяжесть. Но сегодня вместо него яичные роллы. Лазанья тоже была хороша, но роллы покорили мое сердце. Я даже готова выйти за них замуж.
После раннего ужина Нейт показал мне окрестности – провез по местам, где вырос: мимо бейсбольного поля Малой лиги, средней школы, старшей школы и дома его бывшей девушки. Он даже показал мне дерево, на стволе которого вырезал надпись: «НЕЙТ ЛЮБИТ СТЕЙСИ». Всего пару недель спустя он перечеркал ее карманным ножом. Стейси, как оказалось, не любила Нейта. Ему было двенадцать, и он был уязвлен.
После экскурсии по окрестностям Нейт дал мне урок вождения. Я вела не то чтобы ужасно, но и не то чтобы хорошо. Ехала на маленькой скорости – до лимита еще оставалось добрых пятнадцать миль в час – и держалась в стороне от главных дорог. Такими темпами я сяду за руль своей машины годам к тридцати пяти.
Остаток вечера мы смотрели старые рождественские фильмы, такие как «Белое Рождество» и «Эта прекрасная жизнь». Я радовалась, как ребенок, когда начался «Один дома» и Нейт признался, что не видел этого фильма. Я заставила посмотреть его со мной. На некоторых сценах он смеялся.
Почти в полночь мы остаемся в гостиной одни. Нейт приносит дрова из поленницы в углу и разжигает камин. Он садится на пол напротив камина, прислонившись к краю дивана, а я устраиваюсь у него между ног. Тепло от огня идет прямо на нас.
– Спасибо, – шепчу я, обвив руками обнимающие меня руки Нейта, и, опустив голову, целую его кожу.
– За что? – тоже шепотом спрашивает он.
– За то, что подарил мне… сегодняшний день, за эту поездку, за… время, проведенное с тобой. Никаким Багамам не сравниться с таким празднованием Дня благодарения. Я даже позабыла о продаже моего дома. – Вот честно, за сегодняшний день я ни разу не вспомнила об этом и сейчас не чувствую той боли, которую испытала, услышав новость от родителей.
– Я рад, что ты здесь, – отвечает Нейт, стискивая меня в объятиях, и ложится щекой на мою макушку.
Какое-то время мы оба молча смотрим на разведенный в камине огонь.
– А знаешь что?
– Что? – Губы Нейта ласково скользят по моей щеке, и я чуть не забываю о том, что хотела сказать.
– По возвращении я встречусь со своим куратором, чтобы выбрать специальность. – Будущее теперь вызывает радостное волнение и предвкушение.
– Астрофизику? – Нейт за подбородок поворачивает мое лицо к себе, чтобы я видела его серьезную физиономию. Через секунду на ней появляется насмешливая улыбка, и Нейт подмигивает мне.
– Да! Я жажду заняться разработкой ракет, несмотря на все свое отвращение к математике. И естественным наукам. И боязнь затеряться в космосе, – отзываюсь я.
Нейт смеется, но его смех быстро обрывается.
– Боязнь… затеряться… в космосе? – недоумевает он.
– Ага. Не могу смотреть такие фильмы. Ну, как «Аполлон-13». Мне ужасно страшно.
Нейт смеется.
– Странная фобия, – сияет он улыбкой, демонстрируя свои чудесные ямочки. – Ты в курсе, что «Аполлон-13» снят по реальным событиям?
– Да, но мне нравится думать, что это просто кино. Серьезно, меня такое до дрожи пугает. – Прижавшись к Нейту, наслаждаюсь гулко отдающимся в его груди смехом.
– Тогда кем ты хочешь стать? – спрашивает он.
– Смотрительницей в музее. Хочу стать одной из этих искусствоведческих зануд, – отвечаю я с воодушевленной улыбкой.
