Людовик XVIII восстановил французскую монархию и аристократию, но полностью повернуть революцию вспять ему не удалось. Франция осталась светской державой. В стране действовал Кодекс Наполеона, функционировали Национальное собрание, Национальная гвардия и префектуры департаментов. Роялисты неустанно ратовали за возвращение к Старому режиму, но им противостояли воспрянувшие радикалы, которые требовали перемен. Людовик пытался лавировать между ними. Он хотел возродить дух французского дореволюционного прошлого, поженив аристократическое правление с государственным централизмом революции. Вряд ли этот брак мог быть прочным.
В 1820 г. испанские радикалы, опираясь на национальное собрание – кортесы, захватили власть в Мадриде и ограничили абсолютную монархию Фердинанда VII, сократив его власть до чисто номинальной. За переворотом последовало «либеральное трехлетие» мягкого революционного правления, но в 1823 г. Франция отрядила армию, чтобы восстановить абсолютную власть Фердинанда. Французы вторглись в Испанию, грубо нарушив дух Венских соглашений, и вернули Фердинанду трон. Сопутствующее насилие ужасало: Гойя запечатлел его в зловещей серии фресок «Мрачные картины».
Бурные испанские события подземным толчком отозвались в Южной Америке. Испанские колонии воспользовались гражданской войной в метрополии, чтобы, взяв пример с Северной Америки, начать собственную войну за независимость. Начинание оказалось потрясающе успешным. Ведомые волевым лидером Симоном Боливаром, за десять лет, начиная с 1821 года, восставшие смели испанские колониальные армии и основали Венесуэлу, Колумбию, Перу и Боливию. Другие латиноамериканские государства, в том числе Аргентина, Уругвай, Чили и Мексика, в тот же период добились независимости от Испании. В 1822 г. независимость от Португалии обрела и Бразилия.
К негодованию держав, принимавших участие в Венском конгрессе, британский премьер-министр Джордж Каннинг признал все до единого независимые южноамериканские государства, поддавшись давлению большого бизнеса, жаждавшего монополии на торговлю с ними. Официальное признание обеспокоило и американского президента Джеймса Монро (1817–1825), который считал угрозой и позицию Каннинга, и вероятность того, что Франция поможет Испании вернуть заморские территории. В 1823 г. он воображал себе ужасы российского завоевания Калифорнии и Перу, французского – Мексики и британского – Кубы. Это было бы, сказал он, «угрозой нашему миру и безопасности». Так родилась доктрина Монро: Америки, Северная и Южная, должны стать запретной территорией для своих европейских родителей. Теперь они были «сферой влияния» Соединенных Штатов.
1830-й – год революционных неудач
Французская революция волной прокатилась по континенту, но не нанесла серьезного урона устоявшимся европейским порядкам. Однако время шло, и революционный импульс вновь начал заявлять о себе. Первые его признаки появились в неожиданном месте – в вечно сонной Греции. В 1821 г. это осиротевшее дитя Византии поднялось на полномасштабное восстание против османской Турции. Борьба греков воодушевила романтиков всей Европы во главе с бесстрашным лордом Байроном. Поэт, сражавшийся на стороне Греции, скончался в 1824 г., и его смерть совпала с модой на все эллинистическое. Классическая архитектура, возрожденная в годы Французской революции, нашла свое отражение в государственном строительстве, в архитектуре загородных резиденций, церквей и университетов по всему западному миру. Американская столица Вашингтон, которая в то время переживала период бурного строительства, стала тем неоклассическим городом, каким мы знаем его сегодня.
В 1824 г. скончался Людовик Французский, а вместе с ним зачах и медленный ручей реформ. Его преемник Карл X (1824–1830), реакционер и транжира, подростком танцевал с Марией-Антуанеттой и был баловнем Версальского двора. Он попытался вернуться к Старому режиму и венчался на царство на грандиозной церемонии в Реймсе, где испокон веку короновались французские короли. Греция представлялась ему возможностью обрести славу. В 1827 г. Карл присоединился к Британии и России и послал французские корабли на помощь греческим повстанцам. Россия бросала жадные взгляды на слабеющую Османскую империю. Англо-русский флот ввязался в бой с турками и египтянами у берегов Пелопоннеса. Наваринское сражение шло в тех же водах, что и битва при Лепанто в 1571 г. Битва при Лепанто была последней, в которой принимали участие весельные суда, а в Наваринском сражении в последний раз участвовали одни только парусные. Превосходящие силы европейской артиллерии сокрушили турок, и к 1830 г. Южная Греция была независимым, пусть и скромным государством. Европейский национализм одержал небольшую, но символическую победу.
В том же году король Франции Карл X отреагировал на серию поражений в Палате депутатов Июльскими ордонансами: этими указами он распустил Палату, отменил свободу печати и ограничил право голоса. Толпы вернулись на привычное место – на улицы, но Карл был непоколебим. Он высокомерно бросил стареющему Талейрану: «Я лучше пойду в лесорубы, чем буду править подобно королю Англии… Для меня нет среднего пути между троном и плахой». Талейран рассудительно ответил: «Вы, Ваше величество, забываете о почтовой карете». Уже через несколько дней перепуганный Карл X бежал в Британию, где ему позволили поселиться на скромном положении простого гражданина, графа Понтье.
По итогам этой «Французской революции в миниатюре» трон достался кузену короля – королю-буржуа Луи-Филиппу Орлеанскому (1830–1848). Он приветствовал восторженную толпу с балкона «Отель-де-Виль», стоя об руку с престарелым Лафайетом. Добродушный Луи-Филипп оказал на страну стабилизирующее влияние. Он лавировал между горячими головами справа и слева, отменил наследственное членство в Палате пэров и подарил Франции восемнадцать мирных лет. Революционный символ Свободы кисти Делакруа, – дева с обнаженной грудью, вздымающая триколор над горой трупов, – отсылает зрителя к перевороту 1830 г., а вовсе не к событиям 1789-го, как часто ошибочно предполагают.
Весь 1830 г. в европейских столицах эхом отдавались крики с парижских баррикад. Восстали франкоязычные католики Брюсселя, протестуя против навязанного Веной союза Нидерландов, Фландрии и Валлонии. Недовольство вызывал и навязываемый им нидерландский язык, и необходимость смириться с равноправием протестантов. Европейский концерт решил вмешаться. Новый министр иностранных дел Британии лорд Пальмерстон, сотрудничая с Талейраном, внес свой вклад в отделение Бельгии от Нидерландов и обеспечение ее нейтралитета. В 1831 г. на карте Европы появилась независимая Бельгия.
Следующей эстафету переняла Италия. При Наполеоне страна ощутила вкус единства и республиканства, но Венский конгресс вернул ее под власть Австрии. Укреплялось движение за объединение Италии, в основном представленное карбонариями – тайным революционным объединением с отделениями по всей стране. В армии карбонарии большого влияния не имели, и восстание северных провинций против Австрии быстро затухло.
В том же 1830 г. польские офицеры и землевладельцы снова восстали против России. Новый русский царь Николай I (1825–1855) был совершенно не похож на своего предшественника прагматичного Александра I. Биограф Николая пишет, что царь был «олицетворением самодержавия: бесконечно величественный, волевой и властный, твердый как камень и неумолимый как судьба». Николай отреагировал на бунт, положив конец автономии, которой пользовалась Польша после Вены, и короновался как польский король. Варшава была посрамлена, а польский средний класс потянулся в Париж и там утешался в своем несчастье музыкой Фридерика Шопена. «Я страдаю и изливаю свое отчаяние фортепиано», – вздыхал композитор. Слабостью Польши было то, что Пальмерстон назвал «печальным наследием триумфальной ошибки». Этим революционный подъем 1830-х и окончился. Венская система международных отношений выстояла.
