Иностранных послов на российской границе встречал пристав, назначенный воеводой приграничного города. Он сопровождал посольство, снабжал его в пути продовольствием, оплаченным из казны государства.
За несколько верст до Москвы посольство останавливалось в ожидании разрешения на въезд в столицу. В определенный день прибывали кареты и верховые лошади из царской конюшни. После этого послы торжественно въезжали в город. На обочинах дорог стояли любопытные, люди залезали на валы и забирались на крепостные стены, кровли домов, и это даже поощрялось: послу старались показать многолюдные улицы.
До XVI века практиковалось селить литовских, татарских и украинских послов на отдельных дворах, где они находились под строгим наблюдением.
Посольский выезд на аудиенцию в Кремль был обставлен роскошно и торжественно. Послы должны были выйти из своих экипажей на некотором отдалении от Красного крыльца. По воспоминаниям английского дипломата Р. Ченслера, побывавшего в Москве при Иване Грозном, лестницу и дворовые покои занимали бояре, дьяки и купцы в платьях, шитых золотом: «Они были одеты и снаряжены с пышностью свыше всякой меры: не только на них самих, но и на их конях были бархат, золотая и серебряная парча, усыпанные жемчугом, и притом не в малом числе. Я никогда не слыхал и не видел столь пышно убранных людей».
Прибытие английских послов. Деталь.
Художник Витторио Карпаччо. 1495–1500 гг.
Как пишет в своем пособии доктор военных наук В.П. Егоров, «в XV–XVII веках в этом «обычае» было много своеобразия; в нем соединялись представления об идеале государства и наследие унизительной зависимости от Золотой Орды, церемониальные нормы удельных княжеств и элементы ритуала монгольских ханств и стран Западной Европы. Все составные элементы этого «обычая» были нацелены на укрепление престижа государства, имели смысловую нагрузку» (В.П. Егоров «Дипломатический протокол и этикет»).
Царь принимал послов в Грановитой палате со скипетром в одной руке и державой в другой. Иногда знаки царской власти стояли рядом с престолом московского царя. Сам царь сидел на престоле в «большом наряде», то есть в «саженой» шубе (усаженной золотом и самоцветами), кафтане из золотой парчи, шапке Мономаха и с золотыми цепями на груди. Такой наряд весил немало, и не все могли выдержать его тяжесть. Иван Грозный терпел, а его худосочный сын Федор Иоаннович и нездоровый Борис Годунов с трудом выносили такие аудиенции. Перед царем стояли молодые оруженосцы в белых кафтанах с серебряными топориками в руках. Вдоль стен сидели бояре.
Посла представлял («являл») один из окольничих. Посол совершал ритуальный поклон «от государя его пославшего» и вручал верительную грамоту (она называлась «верющая»). Грамоту принимал посольский дьяк. Христианские послы и их подчиненные допускались к целованию царской руки, мусульманским послам царь клал руку на голову, по отношению к равному себе царь прибегал к рукопожатию. После этой церемонии послы говорили краткую речь, посвященную цели посольства.
Очень важной традицией, ставшей предтечей современного демократизма, была демонстрация братских отношений. Термин «братство» в обязательном порядке применялся в дипломатическом языке. Так, например, во времена Василия III, в 1515 году, речь турецкого посла была подкорректирована московскими дьяками: в ней говорилось о любви и дружбе между правителями, но не было обязательного слова «братство».
И, конечно, послы вручали правителю подарки, чаще всего это были рукотворные произведения искусства – серебряная посуда и памятные сувениры.
В конце аудиенции предусматривалось угощение посла медом. В тот же день послов приглашали во дворец отобедать, причем на обеде часто присутствовал царь. В некоторых случаях царское угощение («почетный стол») отправлялось послу на подворье.
Еще через несколько дней посла ожидала вторая, более скромная аудиенция, посвященная деловым вопросам. Далее в Посольской палате они встречались с ответственными лицами, направленными вести переговоры. Договора скреплялись присягой, целованием креста и приложением печати. Царь договор не подписывал, и этот порядок держался до времен Петра I.
Итальянцы Фрязины
Фрязиными они стали потом, когда российская реальность потребовала русификации имен этих дипломатов итальянского происхождения, а древнерусское слово «фряжский» означает «европейский» или «итальянский». Так Джан-Батиста делла Вольпе и его племянник Антонио Джиларди превратились в Ивана и Антона Фрязиных.
Ныне Ивана Фрязина историки вспоминают редко, и в основном – как авантюриста, устроившегося на дипломатическую службу ради прибыли. Наверное, итальянская фамилия его определила это мнение, ведь Volpe означает «лисица». В связи с этим вполне справедливо мнение историка Б.Н. Флори о том, что отметившийся в старинной переписке Иван Лисицын Фрязинов – это и есть тот самый Volpe.
Дворяне родом из Виченцы были известны тем, что в середине XV века успели побывать в Восточной Европе, потом ездили к татарам и, наконец, появились в Москве, где, перейдя в православие, поступили на службу к Ивану III. Поначалу новоявленный Иван Фрязин служил при дворе монетным мастером, однако к нему часто обращались за советами, и вскоре он был востребован как путешественник, знаток иностранной жизни и переводчик.
В 1469 году папский легат Антонио Джиларди прибыл в Москву в составе свиты греческого дипломата Юрия Траханиота, посла кардинала Виссариона, с предложением брака Ивана III и Софии Палеолог. Идея заинтересовала вдового Ивана III, стремившегося восстановить положение России, пошатнувшееся за два столетия ордынского ига. Была у князя и вторая цель – закрепить свой авторитет среди бояр. Он доброжелательно принял посланника папского двора, чего не скажешь о боярах, противившихся иностранному, и прежде всего католическому, влиянию. Несмотря на православие византийских императоров, София Палеолог, как изгнанница, была сосватана римским папством, а это явно угрожало и московской православной церкви, и консервативному боярству.
Но, несмотря на изгнание и утрату престола, София Палеолог оставалась авторитетной фигурой и была хорошей партией. Соответственно в 1469 году посол Вольпе (Фрязин) был отправлен Иваном III к римскому двору с согласием на брак. Об этой миссии известно не так уж много, но история сватовства была отражена на картине русского художника литовского происхождения Виктора Муйжеля («Посол Иван Фрязин вручает Ивану III портрет его невесты Софии Палеолог»).
В 1471 году племянник Вольпе, Антонио Джиларди, уже получивший на службе у княжеского двора русское имя Антон Фрязин, вернулся из Рима, установив дипломатические отношения между католическим Римом и Москвой. Но не все оказалось так просто.
Посол Иван Фрязин вручает Ивану III портрет его невесты
