Однако в 1837 году Мэссон, прекрасно знавший Бёрнса и всех английских агентов, тоже пытался выведать у загадочного русского путешественника цель его миссии, заводя ничего не значащие разговоры о красотах восточных городов. Русский поручик отвечал в том же духе – поддерживал беседу, когда речь заходила об архитектуре или поэзии Востока, об остальном молчал.
Ян Виткевич. Портрет XIX в.
Главный оппонент Виткевича Александр Бёрнс возглавлял дипмиссию англичан при дворе афганского эмира. Конечно, он имел цели, противоположные целям русского странствующего рыцаря. Тем интереснее эти два человека и две судьбы. Виткевич вызвал симпатии афганского эмира Мухаммед-хана и заручился его поддержкой в отношении России. Александру Бёрнсу это не удалось.
А дальше стали происходить удивительные и печальные события. 1 мая 1839 года Виткевич прибыл в Санкт-Петербург со всеми материалами, собранными в своем путешествии в Афганистан. Фактически он приехал «со щитом» – как истинный победитель. Думается, его могло ожидать повышение по службе и много новых интересных поручений. Он остановился в гостинице «Париж» – первоклассной и одной из самых старых в Петербурге. Она была построена в 1804 году на Малой Морской улице (дом 23/8). Там же, в своем номере, тридцатилетний дипломат был обнаружен с огнестрельным ранением в голову 9 мая 1839 года. Пистолет лежал на полу.
Дело казалось странным: в камине – куча пепла от сгоревших бумаг; никаких документов в номере не осталось; предсмертная записка, почерковедческая экспертиза которой не проводилась. Впоследствии говорилось, что единовременно сжечь в камине то обилие трудов и бумаг, которое было у Виткевича, не представлялось возможным. То есть речь, скорее всего, шла об отвлекающем маневре, а бумаги из номера были похищены. Выглядело всё как самоубийство, и даже существовала официальная версия: поручик якобы сожалел, что служил Российской империи, будучи поляком, который некогда выступал против нее. Но, учитывая его блестящий послужной список и выдающуюся деятельность на посту российского дипломата, самоубийство было бы весьма парадоксальным решением. Находясь в цветущем возрасте, сделав так много для России, только что с успехом окончив сложные переговоры и вернувшись с победой, сводить счеты с жизнью и уничтожать важнейшие бумаги мог только безумец. Разве только депрессия, которая иной раз наступает после подъема и больших усилий и влечет за собой грустные воспоминания? О том, что депрессии у него не было, свидетельствуют привезенные им стихи и сказки афганцев, записанные им со слуха и переведенные на русский язык. Виткевич собирался наутро отправиться в журнал и отдать бумаги для публикации. После его гибели они, как известно, исчезли.
При этом существует вполне логичная версия, что Виткевич был убит. Кем? Теми, кому это было выгодно. Возможно, британскими агентами или их афганскими соратниками. Но что это было? Желание скрыть результаты удачной миссии? Уничтожить успешного дипломата, который мог и в дальнейшем вредить англичанам? Отомстить победителю за уже сделанное? Ответ напрашивается сам собой. Афганскому эмиру Виткевич пообещал помощь России в борьбе за возвращение Пешавара. В Афганистане это вызвало небывалый подъем, в то время как в британской Индии и Англии началась паника. Говорилось о том, что Россия угрожает существованию Англии, а ее послы занимаются переделом Востока. Волна этой паники докатилась до британского парламента. Но не воевать же с Россией и не убивать же российского императора. Оставалось свести счеты с успешным посланником.
Версии писателей
Трагической и непроясненной судьбой Яна Виткевича интересовались многие писатели. Михаил Гус написал «Дуэль в Кабуле», Валентин Пикуль – «Опасную дорогу в Кабул».
В своей повести «Дипломатический агент» (1958) известный автор детективов Юлиан Семенов показывает Виткевича совсем другим – родом из детства. В детстве этого человека были восстания в районе Вильно, каземат, смертный приговор, ссылка. В повести героя называли на русский манер – Иваном Викторовичем: «Он испугался своего голоса. Вздрогнул. И вдруг с поразительной ясностью вспомнил слова прокурора, его голос – красивый, низкий. Перед тем как произнести фамилию Ивана, он кашлянул и громче, чем имена всех остальных, прочел:
– Виткевича Ивана Викторовича, четырнадцати лет от роду, за участие в организации преступного революционного общества «Черные братья» в Крожской гимназии – к смертной казни через повешение».
Ю.С. Семенов упоминает в повести и то, что номер Виткевича находился на первом этаже, а окно было открыто, то есть проникнуть туда и вынести бумаги не составляло труда. Однако версия убийства, предложенная писателем, была выдержана в духе времени: в финале повести есть намек на недовольство Виткевичем тайной полиции, а граф Бенкендорф собственноручно ставит резолюцию – «самоубийство». В советское время было принято все криминальные истории приписывать царизму и его слугам. Но зачем царизму устранять своего первого посла и успешного дипломата, который только что принес славу России? В документальной ленте С. Стафеева «Я как пламя свечи», посвященной работе Семенова над повестью о Виткевиче, говорится о том, что российскому императору в тот момент русско-афганский мирный договор стал невыгоден, потому что не хотелось конфликта с английским престолом. Именно поэтому договор так и не был подписан, а Россия допустила англо-афганскую войну и временное воцарение на престоле английского ставленника.
Однако в повести Семенова присутствует один интересный для криминальной интриги момент – конфликт 16-летнего Виткевича с ротным командиром Ласточкиным, который над ним издевался во время ссылки. Виткевич устал терпеть издевательства ротного, и муштровавший молодого нарушителя Ласточкин был жестоко унижен:
«Виткевич приблизил к себе лицо Ласточкина и негромко, спокойно сказал:
– Через три дня вашей ноги здесь больше не будет. Никогда. Для таких подлецов, как вы, вся Россия открыта. Для меня в России только одно место есть, и вдвоем в этом месте нам не ужиться. Я убью вас, ежели вы в крепости останетесь. Вы сами меня таким сделали, сердца у меня нет. Поняли вы меня?
– Да, понял, – быстро ответил Ласточкин.
– Если через три дня вы не уедете – пишите завещание. Все, – сказал Иван и отпустил пальцы».
Мог ли Ласточкин впоследствии отомстить Виткевичу? Конечно, в повести Семенова много вымысла, художественных деталей, не имевших ничего общего с реальностью. Но даже если никакого ротного командира Ласточкина не существовало в природе, его стоило выдумать. Если Ян Виткевич обладал хотя бы сотой долей того вспыльчивого характера, который приписал ему Семенов, он наверняка нажил себе не одного заклятого врага.
Убить четырех зайцев
Об истории первого посла в Афганистане снимали художественные фильмы. Один из них стал примечательным политическим феноменом: можно сказать, он убил четырех зайцев сразу. Речь идет о картине «Служа отечеству» режиссера Латифа Файзиева. Она была снята в 1980 году – через год после того, как советские войска вошли в Афганистан, и в тот год, когда в Польше большую силу набирало национальное движение «Солидарность». Ничем особо не примечательная приключенческая картина, снятая в духе костюмного истерна, была призвана продемонстрировать историческую подоплеку афгано-российской дружбы. В то же время, учитывая ситуацию в советско-польских отношениях, главного героя никак нельзя было сделать поляком, поэтому Ян Виткевич превратился в русского поручика Алексея Налымова, а исполнитель этой роли Тимофей Спивак получил приз за лучшую мужскую роль на Всесоюзном фестивале. Кроме того, по версии фильма, герой из националиста, борющегося с российским имперским влиянием, превращается в декабриста, врага монархии, и погибает на дуэли с одним из представителей дворянской «золотой молодежи» Петербурга, нанесшим ему оскорбление. И наконец, истинным инициатором дуэли, присланным в Петербург для устранения русского посла, становится английский агент Драмонд, некогда спасенный Налымовым и вероломно предавший его. Драмонд, как и Налымов, никогда не существовал, он был придуман исключительно для демонстрации вероломства англичан: Налымов спасает раненого Драмонда от афганских «душманов», и их предводитель предупреждает русского, что он напрасно проявил благородство: спасенный им человек заслуживал смерти, потому что он опасен и подобен змее. Прав оказался проницательный афганец, а не доверчивый русский декабрист.
