Советское государство видело в Польше объект своих геополитических интересов и стремилось к захвату Польши и Германии, за счет которых предполагалось расширить социалистический лагерь. Для этих целей использовались и находящиеся в России польские коммунисты, вроде Юлиана Мархлевского и Феликса Дзержинского. В свою очередь Пилсудский желал восстановления Польши в границах Речи Посполитой от 1772 года. Города переходили из рук в руки. Уже к концу лета Польша сдала Красной армии Киев, Минск, Вильно, Гродно, Белосток и Брест. Осталось только потерять Варшаву, куда стремились большевики, чтобы сместить Пилсудского и установить советскую власть. Полякам тогда помогло наступление Деникина на юге весной 1919 года, которое отвлекло силы Красной армии.
Большой вклад в победу польской армии внес сам Пилсудский. Глава Польши подключил все свои европейские контакты и стал получать донесения от французов и англичан. Деятельность разведчиков не бросалась в глаза, но была не менее важной, чем фронтовые операции.
Главы европейских государств опасались экспансии, и лорд Керзон посылал ноты главе советского иностранного ведомства Георгию Чичерину с предложением начать русско-польские переговоры и определить границы. Такая граница (линия Керзона) была установлена 8 декабря 1919 года. Она закрепила территорию Польши по месту проживания польского этноса. Наступило долгожданное перемирие.
Политические маневры
Когда Пилсудский в начале 1919 года занялся государственным строительством, ему понадобилась фигура премьер-министра, которого можно использовать в популистских целях – для США и Европы. Таким «парадным» премьером стал очень активный, но не разбиравшийся в политике пианист и меценат Игнаций Падеревский – рыцарь ордена Британской империи и личный друг Вудро Вильсона и Клемансо. Кандидатуру пианиста предложил знавший его Валерий Славек: они с Падеревским были троюродными братьями.
Теперь Польшей управляли Пилсудский и Дмовский. Это всех устраивало, тем более что они наконец-то пришли к взаимопониманию. За США и Европу тоже можно было не беспокоиться: они были околдованы магическим обаянием Падеревского. Президент Вильсон признал новое государство уже в конце января, а вслед за ним это сделали и ведущие страны Европы.
Подверженного депрессиям Падеревского хватило всего на год. Потом он из политики сбежал, догадавшись, что ничего не понимает. Пилсудский его отставке не препятствовал, полагая, что «мавр сделал свое дело». Пройдет еще шесть лет, и Падеревский станет противником Пилсудского и, сидя в своей швейцарской усадьбе, будет подписывать петиции против Маршала. Но случилось это уже после организованного Пилсудским Майского переворота 1926 года, закончившегося установлением военной диктатуры.
Спасение императора – спасение России
26 июля 1916 года президент Франции Раймон Пуанкаре записывал в своем дневнике: «У меня был Жюль Камбон (Ж. Камбон – французский дипломат. – Примеч. М.С.). Его тревожат события в России… и опасность, которую представит для Франции раздробление Австрии, если после победы над Австрией Россия не будет продолжать энергично вести войну с Германией и если немецкие провинции Австро-Венгрии попадут затем под влияние Германии. Камбон сообщил свои опасения Извольскому (А.П. Извольский – русский дипломат, с 1910 по 1917 год – посол в Париже. – Примеч. М.С.), но тот очень подавлен и встревожен своей собственной судьбой» (Р. Пуанкаре «На службе Франции». Т. II).
Думается, в тот момент не только Извольский, но и другие русские дипломаты и чиновники были подавлены, доведены до состояния апатии или паники, беспокоились о собственном положении и судьбе своих близких, потому что ситуация в предреволюционной России становилась непредсказуемой. События развивались стремительно: Первая мировая война, Февральская революция и как результат – отречение Николая II, который для русских офицеров и большой части русского дворянства был святыней, а потом – отречение его брата, великого князя Михаила, успевшего побыть последним российским самодержцем всего один день. И вот уже могущественная с точки зрения статуса царская семья заключена в Ипатьевском доме в Екатеринбурге и ожидает своей участи.
Английский брат предает
Конечно, у царя и его близких остались приверженцы, сторонники. Могло ли это заключение закончиться обычной высылкой за границу, в изгнание? И могло ли произойти освобождение царской семьи иным путем – например, с помощью бегства?
Два кузена – будущий Георг V и будущий император Николай II. 1890 г.
Временное правительство вовсе не собиралось чинить расправу над императором. Был план выслать семью в Англию, причем министр иностранных дел П.Н. Милюков настаивал на скорейшем отъезде, поскольку 10 марта 1917 года посол Великобритании Джордж Бьюкенен сообщил ему, что «король Георг, с согласия министров, предлагает царю и царице гостеприимство на британской территории, ограничиваясь лишь уверенностью, что Николай II останется в Англии до конца войны».
Но дальше события повернулись трагическим образом: англичане отказались принять царскую семью до окончания войны, а Георг V, «милый Джорджи», фактически отрекся от двоюродного брата, которого называл «старина Никки». У двух правителей была общая бабушка, королева Виктория, но это не помогло, и понадобился всего месяц, чтобы поменять приоритеты.
В архивах существуют еще показания члена Государственной думы Н.Е. Маркова, который сказал на допросе в 1921 году, что «пытался вступить в общение с Государем Императором», «хотел что-нибудь делать в целях благополучия царской семьи» и в записке «извещал Государя о желании послужить царской семье, сделать все возможное для облегчения ее участи». Марков просил царя прислать условный знак как одобрение намерений – икону. Николай II прислал Маркову Николая-угодника. Но дальше слов и условных знаков дело не двинулось. А царскую семью отправили в Тобольск.
Германия не предает, но помнит обиды
Вторым спасителем мог стать дядя Николая II «Вилли» – император Германии и король Пруссии Вильгельм. Причем Вильгельм, по словам историков, хотел спасти семью племянника и даже переписывался на эту тему с А.Ф. Керенским. Германия оказывала революции 1917 года финансовую помощь. И впоследствии она могла использовать этот момент для своего влияния и давления на советские власти – фактически выкупить царя. Через год после отречения Николая II активизировались российские монархисты и начали обдумывать освобождение царской семьи, причем надежды они возлагали именно на Германию: многие русские монархисты вовсе не видели в Германии врага России и считали войну с ней большой ошибкой.
Но, в свою очередь, большой ошибкой русского царя стала именно неприязнь к Германии, которую он невольно унаследовал от своего отца Александра III, но в еще большей степени получил от жены-немки, считавшей, что Германия притесняла ее герцогство.
