Коронованный король Польши
На умершего Сигизмунда IV во время церемонии похорон надели ту самую корону Владислава, украшенную 255 драгоценными камнями. Владислав уже был королем Польши, но вскоре Речь Посполитую ожидала не меньшая смута, нежели та, которую пережила по ее вине Россия. Застал Владислав и три восстания запорожцев под руководством Павлюка (1637), Якова Острянина и Дмитрия Гуни (1638) и Богдана Хмельницкого (1648). Королю удалось избежать только участия в Тридцатилетней войне и провести военную реформу, однако построить флот так и не получилось. С годами он стал амбициозен и часто строил нереальные планы по захвату России, Германии, Турции, всей Оттоманской империи. Но так и не смог добиться благополучия и реформ в собственном, изрядно потрепанном конфликтами королевстве.
Его называли «самым неизвестным русским царем» и «некоронованным русским царем». Но разве это в данном случае важно? Важно то, что в России обнаружилось в те времена достаточно большое количество бояр, готовых на измену. Владиславу присягнули в Москве, Ярославле, Новгороде, Вологде и других городах. В тот момент положение России и рокировка претендентов на престол были лишь ставками в игре. Но насколько же мелкими и мелочными оказались игроки! Даже «московскую» корону Владислава ждала незавидная участь: сводный брат несостоявшегося царя после его смерти переплавил ее на монеты.
Республика Красоты
Эта история началась осенью 1919 года, сразу после Сен-Жермена. Никто на переговорах не испытывал особого желания отдавать итальянцам австрийские земли, тем более что Италия вела себя агрессивно и нагло. Даже Жорж Клемансо, представлявший союзников, проникся неприязнью к итальянцам из-за националистических скандалов в Италии, связанных с французами: там запретили «Марсельезу» и напали на французский легион. Французский премьер заявил, что скорее станет на сторону побежденных австрийцев и будет защищать их права, чтобы не иметь дело с итальянцами.
Но обещание есть обещание, и президент Вильсон разрубил этот узел. Впрочем, итальянцы, получившие половину австрийского Тироля, довольны все равно не были. Их аппетиты простирались куда дальше. Во-первых, они хотели весь Тироль, но им не дали. Во-вторых, они считали своим город Фиуме и жаждали заполучить его любой ценой. В Фиуме проживало поровну итальянцев и славян, но в ходе подписания соглашений его передали Королевству сербов, хорватов и словенцев.
Пока все дипломаты, включая итальянских, пребывали в полной неопределенности и балансировали на канате взаимного недоверия, то и дело прибегая к советам сторонних лиц, общественное движение националистов Италии существовало само по себе.
Началось все именно с неопределенности на переговорах, когда глава итальянской делегации Орландо в последних попытках спасти положение с Фиуме метнулся за помощью к хитрому французскому негоцианту Андре Тардье, имевшему связи с американцами и британцами и поставлявшему им оружие. История этого странного, наспех сочиненного «документа» весьма замечательна: ночью в отеле «Эдуард VII» французский бизнесмен набросал от руки несколько листков, с которыми Орландо и явился на переговоры в Сен-Жермене. На первой странице говорилось о «создании независимого государства под суверенитетом Лиги Наций». Тардье предлагал сделать Фиуме «свободным портом», в котором самоуправление осуществлялось бы коллегиальным правительством «в составе 5 членов, назначаемых Лигой Наций (2 итальянца, 1 уроженец Фиуме, 1 из Королевства сербов, хорватов и словенцев, 1 от какой-либо другой державы)».
На переговорах этот первый листок, касающийся судьбы Фиуме, был пренебрежительно отвергнут Ллойд Джорджем – в какой-то мере из-за странного вида документа: британский премьер просто не смог его прочесть. Официальным основанием для отказа явилось утверждение, что при таком раскладе «весь округ окажется фактически под итальянским управлением».
* * *
На заседании в Риме речь шла о том же самом – о Фиуме, ставшем камнем преткновения из-за живущего в нем итальянского населения.
Премьер Орландо, превратившийся в заложника – и высокомерных переговорщиков, и собственных одержимых «священным эгоизмом» соотечественников – с самоубийственной патетикой в одиночку бьется с президентом Вильсоном и недоумевающими западными дипломатами за этот город. Он знает, что ему в спину дышит раздираемая страстями страна.
Габриеле д’Аннунцио (в центре с тростью) в Фиуме в 1919 г.
«Премьер Орландо: Я утверждаю, что, если Фьуме не будет передан Италии, это вызовет в итальянском народе столь сильную бурю протеста и ненависти, что они приведут в сравнительно недалеком будущем к глубоким конфликтам. <…> Я вновь настаиваю на своей мысли и утверждаю, что, если Фьуме не будет передан Италии, факт этот по своим последствиям окажется в огромной степени роковым как для интересов Италии, так и для международного мира!
Следует продолжительное молчание.
Вильсон: Невероятно, чтобы представители Италии стали на эту позицию!»
Можно представить недоумение Вудро Вильсона: он впервые столкнулся с такой своеобразной манерой ведения дипломатических переговоров.
А факт этот действительно стал роковым. И в первую очередь для самого премьера Орландо: его правительство получило вотум недоверия в июне 1919 года, и Орландо сменил либерал Франческо Нитти, оказавшийся во главе страны, разрушенной экономическим кризисом, безработицей и возросшей стоимостью жизни.
Дипломат Г. Никольсон не мог не воздать должное итальянским парламентариям. Им – в особенности премьеру Орландо – приходилось в те дни маневрировать не только на переговорах, но и на том минном поле, в которое превратилась их собственная страна:
«…Их собственное общественное мнение, все еще воспламененное военной пропагандой, ожидает славы, которая находится вне пределов их досягаемости. Они, таким образом, маневрировали, выигрывая время и усиливая свои позиции с такой тонкостью и такой настойчивостью, которые сегодня заставляют смолкнуть мое негодование и вызывают у меня уважение к дипломатическому искусству».
Итальянцы, «воспламененные военной пропагандой», «тонкостью» не обладали и совершенно не оценили «дипломатического искусства» своих соотечественников. Не прошло и года, как эти радикалы сместили совершенно выжатого переговорами Орландо и его кабинет, чтобы с еще большим удовольствием предаться нараставшим фашистским настроениям и мародерству в провинциальных городках.
Президент Вильсон отвергал все аргументы Орландо и министра иностранных дел Италии Соннино относительно Фиуме. Даже некоторые итальянские дипломаты понимали нереальность таких притязаний. Еще 23 марта 1915 года итальянский посол в Париже Томмазо Титтони писал в телеграмме: «Правда, Зара – город итальянский, но и Фиуме – итальянский, и все же мы понимаем, что не можем претендовать на Фиуме».
