– Что вы тут делаете, – прошипела я, подойдя достаточно близко, чтобы всем остальным слоняющимся по залу досталась разве что не самая искренняя улыбка, а не мое шипение. – Это же праздник, и я не подписывалась участвовать в кошмарах!
– Вот именно, – ничуть не обиделся Кошмар Кошмарович. – Поэтому-то меня и попросили взять тебя на себя. Чтобы ты на пустом месте кошмар не создала. Я, в отличие от тебя мастер, и умею не только создавать, но и контролировать сны.
Я могла съязвить, что попросить его мог в основном он сам, но предпочла прикусить язык. Всё-таки он преподаватель и мой Дед Мороз на ближайшую неделю.
13 глава
Конечно же, было уже понятно, что все мои надежды на веселые праздничные сны и симпатичную шубку можно было благополучно похоронить, но я еще хотела попытаться.
– Вы даже не в костюме, Константин Константинович, – заметила я, кося глазом в сторону – мало ли, попадется под руку бесхозный Дед Мороз, почему бы и нет?
– Это не проблема, – отмахнулся Кошмарыч и пригладил волосы, которые под его руками начали расти и виться. Нет, я знала, что это иллюзия, но выглядело очень натурально. Я даже рот открыла, а потом он также провел по подбородку и щекам, обзаводясь такой же вьющейся густой бородой. Я снова собралась высказаться, но уже на счет того, что светло-русый цвет его бороды и волос не очень подходит для Деда Мороза, когда они побелели прямо на глазах. Броня из черных значков, без которой я просто-напросто не представляла мастера Кошмаров, пока я глазела на его бороду, сама сменилась темно-синей расшитой серебряными узорами шубой.
– А еще вы не толстый, и шуба мрачная, красная лучше, – не удержалась я.
Мороз Кошмарыч посмотрел на меня так, как посмотрел бы, наверное, на посмевший вылезти в канун праздника подснежник. С жалостью и презрением.
– Ты меня не путай с Санта Клаусом, – буркнул он. – А что до цвета шубы, она может еще и белой быть. Но на ней бороду не видно.
И он достал из кармана шубы карты, примеряясь с ними ко мне. Сначала я обрадовалась, что он не сам станет создавать мой наряд, но потом приуныла – вряд ли он позволит мне слишком отличаться от него.
Так, в общем-то и вышло. Моя шуба была лишь на пару тонов светлее его, и тоже почти упиралась в пол. И на голове – кокошник. Тяжелый, не иначе как все эти сияющие камни настоящие. Наверное, выглядела я хорошо, но настроения мне это не прибавило.
– А без всего этого нельзя? – проныла я, но безрезультатно. Кошмарыч лишь хмыкнул, что, без сомнения, обозначало что-то вроде «не зря я взялся, с ней нормальный и не справится». И я пообещала самой себе, что не дам ни одного повода усомниться в том, что я бы нормально поработала и без надсмотрщика.
Вот так, дав себе слово и заранее приготовившись к самому худшему, я и приступила к работе. Уцепившись за руку обзаведшегося мешком и ледяным посохом Кошмарыча, я прыгнула с ним в первый сон.
Пожалуй, никогда в жизни мне не хотелось расплакаться так сильно, как в эту ночь. Не знаю, то ли у нас был такой маршрут выбран не случайно, то ли просто совпало, но в основном мы попадали к больным и осиротевшим детям или старикам. Они не просили машин или очень красивых кукол – мешок, в котором лежала колода с картами самых обычных подарков, оставался закрытым. Не просили они и крутых мобильных телефонов или плееров. Кто-то хотел просто согреться, кто-то снова увидеть маму или научиться петь.
Я не сразу поняла, в чем дело последнего желания – я никогда раньше не видела вживую эти пластиковых трубочек, что крепились на шее этой бледной словно куколка девочки. И только когда Кошмарыч осторожно снял это устройство и взмахом руки заделал темную дырочек в шее, я всё поняла. И льдинки украшений тревожно звякнули, когда я резко отвернулась, чтобы не разреветься. Мне хватило минуты, и потом я, не щадя ладоней рукоплескала девочке, которая пела песню про трех белых коней.
Мое лицо болело уже к пятому сну от того, что Кошмарыч его менял под то, что видел в воспоминаниях брошенных детей. Я теперь больше не возражала против дорогой длинной шубы и кокошника – красивая и счастливая мама или дочка Снегурочка, вот кем я была раз за разом.
Мельком лишь успела подумать о той женщине, которой помогала летом пересесть в её инвалидное кресло. Приснимся ли мы и ей тоже, или её сын сейчас с ней и сможет поздравить в реальности?
Кошмарыч был необычно ласков для себя и выбранного образа Мороза, он утирал носы и помогал подняться с постели неходячим или слепым и забывшим даже во сне, каково это – видеть или ходить, и он дарил по-настоящему волшебные подарки, не используя заготовки, которые нам выдавались в Университете.
Я держалась что есть было силы, и на самом деле гордилась своим умением скрывать эмоции, и потому всерьез удивилась, когда очередной прыжок привел нас не в чей-то сон, а в кабинет Кошмарыча. Тот, не выходя из образа Мороза, вытащил из кармана огромный белоснежный платок и протянул мне.
– Реви, – коротко приказал он. – Только как следует.
– Не надо мне этого, – голос мой дрогнул, но я оттолкнула платок, чувствуя, как слезы всё-таки выступают на глазах, словно я и впрямь плакса какая-то.
– Надо, – возразил Кошмарыч. – И серьезнее отнесись к делу. Реветь придется за двоих. Я не могу. Мне борода мешает.
Это прозвучало так печально и в то же время так забавно, что я фыркнула от смеха и… разревелась. Я присела на краешек огромного идеально чистого стола и ревела со всей самоотдачей. Украшения на кокошнике жалобно позвякивали в такт моим всхлипам.
– Вот и молодец, – заявил Кошмарыч, когда мои рыдания перешли в икоту. – Еще парочку снов выдержишь? Одна девочка очень хочет волосы как у Златовласки из сказки.
– Я еще и косичку заплету, – буркнула я, внутренне вздрагивая от нехорошего предчувствия. Похоже, Кошмарыч собирался завести меня в онкологическое отделение.
– Ты сильная, – помолчав немного, произнес Кошмарыч своим особенно равнодушным голосом. – Поэтому я выбрал тебя в Снегурочки. Ты сильнее, чем о себе думаешь.
Слезы мгновенно высохли.
– То есть, это не за мной нужно следить, чтобы я не создала на пустом месте кошмар? – уточнила я.
– А одно другому не мешает, – веско заметил мастер Кошмаров, поднимаясь со места, и взваливая ненужный мешок на плечо. – Улыбнись, Снегурочка. Они все хотят, чтобы мы им улыбались.
И здесь Кошмарыч ошибался, хотя об этом я узнала лишь несколько дней спустя. А пока я улыбалась, читала сказки, танцевала с детьми и одинокими стариками и старушками, кричала «Ёлочка, гори!» и уставала так, как никогда в жизни. И ревела, ревела в кабинете Кошмарыча, уже не возражая ему и его невероятному платку.
Пожалуй, родители не зря запрещали мне работать в больницах и хосписах. Может, они просто не верили, что я справлюсь, а может, не хотели проверять, справлюсь или нет. Обижаться на них за это я больше не могла.
