Ксана отлично понимала, что ищейка все еще может перекусить ее пополам, поэтому быстро шмыгнула за кривой плетень, поросший за ночь нежно-зелеными твердыми побегами. Тот моментально зашевелил ветвями, словно живой, и выпустил в рептилию залп острых стеблей. Один из них попал прямиком в глаз, тварь со стоном рухнула на землю и больше не встала.
– Я просто вспомнил гребни у соколенышей, которые за спину кидаешь, а потом на их месте вырастает целый лес, – объяснил диковинное поведение заборчика Гиннар, когда Ксана подошла к нему с расспросами. – А у нас в окрестностях бамбука немереное количество, он и без магии прет только в путь. И стебли крепкие, не зря же его земные правители с дурью в голове любили для пыток непотребных использовать. Вот мы и подшаманили с парнями немного…
– А предупреждать? Вдруг бы и в меня попало? – возмутилась Ксана, севшая на землю рядом с Артуром. Когти на пальцах так и не втянулись назад, но теперь на это было плевать. Пускай, зато как в ближнем бою пригодилось!
– Тогда бы не было так весело, – захохотал вредный старик.
У Ксаны от гнева пожелтели глаза, и дворф тут же смолк, на всякий случай втянув голову в плечи. Но драконица только сплюнула в траву шипящей вязкой жидкостью и ушла в крепость, за новой партией бинтов.
– М-да, – тихо хмыкнул Гиннар, глядя ей вслед, и повернул голову к Артуру. – Это ты правильно сделал, что женился, пока она совсем девчонкой была…
– Чего? – изумленно вытаращился Артур.
– Хорошо, говорю, что жену ты молоденькой взял. Ей же двадцати четырех еще нет, а тебе уже за тридцать. Пока она маленькая, ее воспитывать можно.
– Ты что несешь такое? – возмутился ученый. – С чего бы это я жену воспитывал? Она самостоятельная взрослая личность, и выбирал я ее никак не из-за разницы в возрасте!
– Но все равно не прогадал, – Гиннар наставительно поднял вверх узловатый палец. – И не рычи, а слушай старших. Жену, особенно твою, воспитывать надо, а то не ровен час поздно будет…
– Тьфу на тебя, – махнул рукой Артур и ушел к краю скалистой площадки, чтобы стрелять оттуда по подобравшимся к крепости ищейкам и не слушать бредни старого дворфа.
Гелиос, которого Июлия с трудом завела к себе в комнату и устроила в огромном откидном кресле на балконе, сидел неподвижно, уставившись в полыхающее небо. От еды он отказался, но воду пил целыми стаканами.
– Я должен быть там, с другими бойцами! А не сидеть, зарывшись в подушки и одеяла, как робкая девица в первую брачную ночь в ожидании супруга, – рычал сокол от досады.
– Сиди уже, где сидишь, – сочувственно вздохнула Июлия. – У тебя вдобавок к слабости температура поднялась. Не хватало снова покалечиться, а то и погибнуть.
– Моя боевая магия рвется наружу, – признался Гелиос и протянул дрожащую руку к кувшину с водой. – Я же в десятке самых сильных огневиков Аквиллариума, никакая блокировка меня не остановит надолго. Поэтому Ровена с Рагнаром до кучи еще и добавили ресурса моему жизнеогню. И получается, что регенерация у меня сейчас идет бешеными темпами, но магия подавляется полностью. Потому и жар, и ломота в теле…
Он посмотрел на девушку умоляющим взглядом.
– Взяла бы ты у меня еще немного? Сил нет уже терпеть, зуб на зуб не попадает.
– А я уж думала, опять пошлятину какую-нибудь скажешь, – хмыкнула Июлия, садясь на столик рядом с кувшином.
Гелиос опустил глаза.
– Извини меня. Вел себя все эти недели, как сволочь. Не понял сразу, что с тобой по-другому надо…
Июлия чуть не спросила, что значит «по-другому», но вовремя прикусила язык. Раз уж извиняется, значит, действительно так плохо, что впору бить тревогу. Поэтому фея просто взяла его за руку и потянула на себя тягучую, обжигающую, заемную жизненную силу, как котенок – тонкую ниточку из бабушкиного клубка. Зажмурилась от удовольствия, чувствуя карамельную сладость на языке и покалывание в кончиках пальцев.
Совсем немного, просто чтобы стало легче рыжему смешному оболтусу, от мучений которого так неспокойно на сердце. Сокол с облегчением вздохнул, откинулся головой на спинку кресла и прикрыл веки.
Под балконом прямо по оборванным стеблям плюща прошлась Женька в солдатской форме со склада, с дубинкой на плече и пистолетом в кобуре на ремне, важная, как главный стражник королевского дворца из сказки.
– Жень, ты с оружием аккуратнее, из него стрелять уметь надо, – спохватилась Июлия, наклоняясь через перила.
– А я умею! – заверила Илонина воспитанница. – Я все могу! Мы же кино смотрели про рыцарей и про замки, я оттуда помню, что врагов кипятком и смолой со стенок поливали. Смолы, правда, не нашла, зато кипятком Витт поделился. И стрелять умею, и перезаряжать, правда, ненастоящими пульками, но они как настоящие, честное слово! И из лука чуть-чуть могу… могла раньше.
И она пригорюнилась.
Зато рыжий моментально очнулся от дремоты.
– Тебя учили стрелять из лука? Из настоящего, боевого? Кто?
– Не. Из этого, из которого спортсмены стреляют. Илона Владимировна учила.
– А она что, умеет? – поразился Гелиос.
– Не она! А дяденька, которого она приглашала. Он умный, в институте учился долго и историю знает. Илона Владимировна считала, что по книжкам и простым урокам нас нельзя учить, мы же читаем плохо, – Женька заметно смутилась. – Потому и показывала фильмы всякие про древних людей, и дяденьку звала в гости, а он нам кашу гороховую с корицей варил, такую, как рыцари ели, оружие всякое давал пощупать, и стрелять учил. Говорил, надо нас это, как его, погружать! Чтобы мы сами все поняли.
– Погружать в быт людей, которые жили в разные эпохи, – перевела с русского на русский Июлия. – Да, отличный вариант, чтобы хорошо узнать историю! И долго вы так учились?
– Не очень, – Женя помотала головой, отчего челка на лбу встопорщилась. – Нам запретил мужик из этого, из министерства. А Илону Владимировну ругал сильно.
– За что? – поразилась фея.
И Женька растерянно заморгала, а вокруг рта собрались горестные складки.
– За то, что нечего легафрендам в руки острое и стрелятельное давать, мы же дураки и друг другу глаза обязательно выколем, а Илону Владимировну потом в тюрьму посадят. И кормить всякой дрянью нечего, на нее бумажек специальных нет, потравимся еще, а им потом отвечать, – ответила она и жалобно всхлипнула.
– Жень, сам он дурак, – возмутилась Июлия.
– Если дурак, тогда почему он в министерстве, а не у нас в приюте? – резонно заметила Женька. – Я его стукнуть потом хотела, Илона Владимировна не дала, сказала, что меня за такое к психам в больничку упекут, как опасную. И она мне ничем помочь не сможет.
– А хочешь, вместо тебя я его стукну?
Рыжий поднялся с кресла и теперь стоял за спиной Июлии, кутаясь в одеяло. Он улыбался Женьке, словно взрослый брат – младшей сестренке, но Июлия, успевшая узнать его получше, не стала бы обольщаться насчет этой улыбки. Глаза сокола потемнели, а крылья носа аж раздулись от гнева.
