– Я бы в таких не только женился, но и в военный поход пошел, – заявил Индра, плюхаясь на диван и задирая ноги, чтобы рассмотреть кроссовки во всех ракурсах. – До чего легкие! Пинать противника в драке ими, конечно, бессмысленно, зато и устаешь меньше… Ой, а это что такое?
Из полуоткрытой дверцы шкафа выпал серебристый сверток. Следом выглянула рябая и ушастая Муркина голова и укоризненно мяукнула – навалили, мол, тряпок, порядочному животному и прилечь негде. Папа вытащил кошку из шкафа и пересадил на диван, а затем развернул ткань и встряхнул.
Оказалось, серебро – это подкладка. В руках у Рика красивыми складками опал практически до пола зеленый плащ с большим капюшоном, длинными рукавами, на застежках-ремнях с узорчатыми пряжками, каждая – в виде дракона, свернувшегося в кольцо и сжавшего хвост в зубах.
– Это тоже мне? – у Индры, лениво почесывающего изгнанную из шкафа Мурку за ухом, загорелись глаза. – Откуда у вас такие вещи? Плащ выглядит так, как будто его с темного эльфа сняли!
– Ага, продул ценную одежку троллю в карты, – засмеялся Рик, прикладывая плащ к себе и смотрясь в зеркало. – Эх, и рукава коротковаты, и на плечи не сядет теперь. У нас, Индра, раньше были такие игры – ролевые назывались. Мы, можно сказать, играли в сказку. Бегали по лесам с деревянным оружием и представляли, что мы эльфы, гномы, тролли, а то и гоблины. Там мы с Илоной и познакомились. Алиса была маленькой – брали ее с собой и продолжали ездить, а как она подросла и пошла в школу, нам некогда стало. А потом Великие играть в сказку запретили…
– Ой, а я помню дядьку Сергея, который главным гоблином был. Он меня все время на шее возил, потому что дядька огромный, а я маленькая, мне лет пять было всего, – обрадовалась Алиса. – Самое веселое, когда он просил притвориться дохлым чучелком перед эльфами, якобы человеческого детеныша на воротник пустили! Смешно было, словами не передать!
Но Индра радости совсем не оценил и только покачал головой, пробормотав под нос: «Хорошо, с настоящими гоблинами не сталкивались, а то совсем было бы не смешно …»
Рик сложил плащ пополам и протянул соколу.
– Хочешь – забирай. Мне его на заказ шили, мастер поработал, в нем реально можно и в дождь, и в жару ходить. Но в таком виде его носить нельзя, засмеют или, еще хлеще, задержат за неподобающий вид, а там до пробы крови и казни недалеко. Тебе нельзя особо выделяться, особенно в худшую сторону. Мы – члены Первого круга, а ты наш гость, значит, должен быть, как минимум, ровней. А плащ реально выглядит так, будто его с поддатого лесного жителя в трактире сняли. Хотя, дырки ни одной, и это удивительно. Я же им все колючки с ежевичных кустов на последних трех играх собрал.
– Ткань хорошая, – с видом знатока заявил Индра, ощупывая капюшон и подкладку. – Крепче и легче шерсти, при этом достаточно жесткая, хорошо форму держит. Можно мне ножницы и нитки с иголкой? Я сейчас его переделаю под вашу местную моду.
– Может, маму дождемся? – спросил Рик, снимая с полки шкатулку со швейными принадлежностями. – У нее оверлок есть, с ним быстрее. А то вручную мы сейчас напеределываем тут.
– Зачем? – удивился сокол. – Здесь неспешной работы часа на два.
А затем он взял ножницы в руки и несколькими отточенными и плавными движениями уменьшил длину и ширину плаща почти вполовину. Следующие минут двадцать Рик и Алиса молчали, смотря с удивлением, как ловко гость орудует иглой, подгоняя плащ по фигуре и превращая его в куртку чуть ниже середины бедра. Дальше он набрал полный рот булавок и начал крепить на передней части вырезанные из остатков ткани карманы.
– Ты так хорошо умеешь шить! – наконец, восхищенно шепнула Алиса.
– У-у, – Индра отрицательно помотал головой, затем вытащил булавки изо рта и воткнул в спинку дивана. – Не умею. Вот наша портниха умеет, ей костюм на праздник Урожая за два дня сделать ничего не стоит, она еще и золотом его обошьет. А я так, немного…
– Дружок, ты сейчас делаешь из плаща куртку по всем правилам, и швы у тебя ровнее машинных, – Рик недоверчиво покачал головой. – Я бы сказал, что ты очень хороший мастер.
– А как иначе? – парень даже удивился. – У нас все в отряде шить умеют. В военном походе нянек нет. Кто нам оторванные в битве рукава на место приставит, командир или сам повелитель Гаруда? Соколы не могут драными оборванцами перед остальными ходить, это просто недопустимо.
– Может, ты и готовить умеешь?
– Ну… шью я лучше, – смутился Индра. – Тушку разделать сумею и мясо пожарить, и тесто могу замесить, а вот если на костре хлеб или булочки печь – только в большой сковородке, в маленькой почему-то не очень получается. С лекарственными настоями проще, поэтому меня часто отправляют целителю в помощь. Я и травы некоторые на усиление действия заговорить могу. И еще я луком и мечом нормально орудую, а с копьем уже сложнее…
Алиса почувствовала, что заливается краской. Булочки в сковородке на костре, милосердное Мироздание! У нее даже яичница в сковородке на плите постоянно подгорала. Единственное блюдо, которое девочка готовила виртуозно – горячие бутерброды с сыром и колбасой. Ими и питалась по большей части, когда родители были на сутках. Шитье же, хоть и считалось занятием достойных девиц, не вызывало у нее никакого восторга, за ее кривые-косые фартуки и прихватки наставница по трудовому воспитанию ставила тройки исключительно из жалости. И до недавних пор ей было на это наплевать, подумаешь – шитье! Зато по литературе и биологии она лучшая в классе.
Но теперь Алисе было мучительно стыдно. Индре еще семнадцати не стукнуло – а он совершенно самостоятельный. И восемь языков знает. И плащ в куртку вручную переделать может, вон, сидит, ковыряет ткань иглой, склонившись над карманом и прикусив кончик языка от усердия. И с голоду с ним в лесу не умрешь: и поймает мясо, и разделает, и приготовит.
«А я что же? Ничего не умею. Совершенно бесполезна, не зря надо мной старшие девчонки смеются», – думала Алиса с отчаянием.
Масла в огонь подлил папа, который с улыбкой сказал, что, раз такое дело, он готов хоть завтра отдать Алису в соколиную армию на перевоспитание, чтобы там ее научили хотя бы готовить и шить, раз уж школа и родители не смогли. Конечно, сказал он это в шутку, но стало еще обиднее. От расстройства защипало в глазах, и девочка ушла на кухню под предлогом уборки, чтобы не плакать при посторонних.
А дальше от невысказанной, но распирающей злости включился какой-то внутренний моторчик, и Алиса перемыла полы на кухне, оба стола, раковину, дверцу холодильника и начала с ожесточением тереть щеткой плиту, как будто та была виновата в ее бедах. Но вдруг чьи-то пальцы аккуратно сжали ее левое плечо, заставляя остановиться.
– Не расстраивайся! – зашептал ей в ухо сокол. От него уютно пахло свежими булками и мятной зубной пастой. – Я раньше тоже ничего не умел, еще и ревел постоянно от малейшей неудачи. Отцу даже говорили, что из меня ничего путного не выйдет. Он потому и отдал меня в учебный отряд командиру Рагнару на воспитание, когда шесть стукнуло. Там уже всему научился.
