Они вместе вышли в холл и направились к служебному выходу на автостоянку. Шли молча, никакого светского разговора — просто попутчики.
Муж ждал Луизу в машине, дворники яростно скребли по стеклу, разгоняя снежные хлопья. Маура махнула рукой на прощание, когда Луиза с мужем отъехали, и поймала на себе недоуменный взгляд Вернона, который, видимо, не понял, что за женщина машет им вслед, словно давно их знает.
Словно она вообще кого-то знает.
Она пересекла стоянку, опустив голову и осторожно ступая по наледи. Ей нужно было заехать еще в одно место. Исполнить еще одну обязанность, прежде чем рабочий день закончится.
Она поехала в госпиталь Святого Франциска проведать сестру Урсулу.
Она не работала в больнице со времен интернатуры, но в памяти до сих пор были свежи мрачные воспоминания о последнем этапе стажировки в отделении интенсивной терапии. Она помнила мгновения паники, мучительную борьбу с хроническим недосыпом. Помнила ту ночь, когда в ее смену умерли сразу трое пациентов, и после этого в ее врачебной практике все пошло наперекосяк. Вновь переступив порог реанимации, она почувствовала, как зашевелились вокруг нее призраки прошлых забот и неудач.
Блок интенсивной терапии госпиталя Святого Франциска состоял из станции скорой медицинской помощи и двенадцати боксов для пациентов. Маура подошла к стойке администратора и предъявила свое служебное удостоверение.
— Я доктор Айлз из бюро судебно-медицинской экспертизы. Могу я посмотреть карту вашей пациентки, сестры Урсулы Рауленд?
Администратор удивленно взглянула на нее.
— Но пациентка еще жива.
— Детектив Риццоли попросила меня проверить, в каком она состоянии.
— А-а… Карта вон в том шкафу. Ячейка номер десять.
Маура подошла к стеллажу и достала из ячейки больничную карту пациента из бокса № 10. Первой страницей был предварительный оперативный отчет. Краткая запись была сделана нейрохирургом сразу после операции:
«Локализована и дренирована массивная субдуральная гематома. Пролом в правой теменной части черепа очищен от обломков и осушен. Дуральный разрыв закрыт. Полный отчет об операции продиктован. Джеймс Юэнь, доктор медицины».
Она пролистала записи, сделанные медсестрами, в которых отмечалось послеоперационное состояние пациентки. Внутричерепное давление оставалось стабильным благодаря внутривенным вливаниям маннитола и ласикса и принудительной гипервентиляции легких. Похоже, было сделано все необходимое; теперь оставалось только ждать, как проявятся последствия черепно-мозговой травмы.
Захватив с собой карту, она направилась к десятому боксу. Дежуривший у двери полицейский узнал ее.
— Здравствуйте, доктор Айлз.
— Как пациентка? — осведомилась она.
— Да все так же. Думаю, она еще не очнулась.
Маура посмотрела на опущенные занавески, закрывавшие койку.
— Кто с ней?
— Врачи.
Она постучала по косяку двери и прошла в бокс. Возле кровати стояли двое врачей. Один был высоким мужчиной азиатской наружности с цепким взглядом темных глаз и густой серебристой шевелюрой. Нейрохирург, подумала она, и прочитала на его бирке: «Доктор Юэнь». Врач, стоявший рядом, был значительно моложе — лет тридцати с небольшим, широкоплечий. Его длинные светлые волосы были убраны в аккуратный хвост. «Прямо-таки плейбой, а не доктор медицины», — подумала Маура, разглядывая загорелое лицо мужчины с глубоко посаженными серыми глазами.
— Извините за вторжение, — сказала она. — Я доктор Айлз, судмедэксперт.
— Судмедэксперт? — недоуменно произнес доктор Юэнь. — Вам не кажется, что ваш визит несколько преждевременен?
— Детектив, возглавляющая расследование, попросила меня проведать вашу пациентку. Вы ведь знаете, что была еще одна жертва.
— Да, слышали.
— Завтра я провожу ее вскрытие. И мне хотелось бы сравнить характер ранений, нанесенных обеим жертвам.
— Думаю, вам мало что удастся увидеть. Во всяком случае сейчас, после операции. Вам лучше бы взглянуть на рентгеновские снимки и томограмму, которые мы сделали при ее поступлении.
Маура посмотрела на пациентку и вынуждена была признать, что доктор прав. Голова Урсулы была плотно забинтована, и стараниями хирурга раны изменились. Жертва находилась в глубокой коме и была подключена к аппарату искусственного дыхания. В отличие от хрупкой Камиллы, Урсула была женщиной полной, ширококостной и массивной, с простым круглым лицом — вылитая жена фермера. Трубки внутривенного вливания оплетали ее мясистые руки. Левое запястье обхватывал медицинский браслет с надписью «Аллергия на пенициллин». Правый локоть был обезображен уродливым шрамом, толстым и белым — следствие старой травмы. «Сувенир из заграничной миссии?» — задалась вопросом Маура.
— В операционной я сделал все возможное, — сказал Юэнь. — Теперь будем надеяться, что доктору Сатклиффу удастся предотвратить осложнения.
Маура посмотрела на врача с конским хвостом, и тот, кивнув, улыбнулся.
— Я Мэтью Сатклифф, лечащий врач, — сказал он. — Она не была на приеме вот уже несколько месяцев. До недавнего времени я даже не знал, прикреплена ли она к госпиталю.
— У тебя есть телефон ее племянника? — спросил Юэнь. — Он мне звонил, а я забыл записать его номер. Он сказал, что свяжется с тобой.
Сатклифф кивнул.
— Конечно. Будет проще, если с семьей буду общаться я. Кому как не мне знать о состоянии ее здоровья.
— И каково оно сейчас? — поинтересовалась Маура.
— Я бы сказал, по медицинским показаниям, стабильное, — ответил Сатклифф.
— А по неврологии? — Маура взглянула на Юэня.
Тот покачал головой.
— Пока рано что-либо говорить. Операция прошла нормально, но, как я только что говорил доктору Сатклиффу, даже если она придет в сознание — а этого может и не произойти, — скорее всего она не вспомнит подробностей нападения. Ретроградная амнезия часто сопутствует травмам головы. — Он отвлекся на пиликанье своего пейджера. — Прошу прощения, но мне нужно сделать звонок. Доктор Сатклифф посвятит вас в историю болезни. — С этими словами он стремительно удалился.
Сатклифф протянул Мауре стетоскоп.
— Можете осмотреть ее, если хотите.
Доктор Айлз взяла стетоскоп и подошла к койке. Какое-то мгновение она просто наблюдала за дыханием Урсулы. Ей редко приходилось осматривать живых; и сейчас она пыталась вызвать в памяти свои клинические познания, смущаясь оттого, что доктор Сатклифф может понять, насколько беспомощной она ощущает себя перед телом, в котором еще бьется сердце. Она так долго работала с мертвыми, что испытывала дискомфорт от предстоящего осмотра живого организма. Сатклифф стоял в изголовье кровати, Маура испытывала неловкость в присутствии этого мощного мужчины с широкими плечами и испытующим взглядом. Он наблюдал за тем, как она светила ручкой-фонариком в глаза пациентки, пальпировала ее шею. Пальцы скользили по теплой коже, и это ощущение было не сравнимо с тем, что она испытывала, когда касалась остывшей плоти.
