Она поднялась со скамьи, повернулась к проходу и замерла. Прямо перед ней стоял отец Брофи, и свет, лившийся из витражных окон, окрашивал его лицо разноцветными тенями. Он подошел очень тихо — Маура не слышала его шагов — и вот теперь они стояли друг перед другом, не решаясь нарушить молчание.
— Надеюсь, вы еще не уходите, — наконец произнес Даниэл.
— Я зашла на минутку, просто чтобы отвлечься, подумать.
— В таком случае я рад, что успел застать вас. Поговорим?
Она оглянулась на дверь, словно обдумывая возможность улизнуть. Потом вздохнула.
— Да. Пожалуй.
Женщина, которая сидела в первом ряду, обернувшись, наблюдала за ними. «Интересно, как это выглядит со стороны? — подумала Маура. — Молодой священник. Привлекательная женщина. Шепчутся под взглядами святых».
Отец Брофи, казалось, разделял неловкость Мауры. Он бросил взгляд на прихожанку и произнес:
— Лучше не здесь.
* * *
Они вышли в парк Ямайка-Ривервей и побрели по тенистой аллее вдоль реки. В этот теплый день компанию им составляли бегуны, велосипедисты и мамаши с колясками. В таком многолюдном месте священник и встревоженная прихожанка вряд ли могли стать причиной для сплетен. «Так у нас и должно быть, — думала Маура, ныряя под развесистые ветви ивы. — Никаких поводов для скандала, ни намека на грех. То, чего я больше всего хочу от него, он не может мне дать. И все равно я здесь, рядом с ним».
Все равно мы вместе.
— Я все думал, когда же ты зайдешь, — сказал он.
— Я собиралась. Но неделя была очень тяжелая. — Она остановилась и устремила взгляд на реку. Гул городского транспорта заглушал плеск бегущей воды. — Сейчас я все время думаю о смерти.
— А раньше не думала?
— Думала, но не так. Когда на прошлой неделе я присутствовала на вскрытии…
— Ты присутствовала на них много раз.
— Да, но я не просто присутствовала, Даниэл. Я сама проводила их. Держала в руках скальпель, резала. Я делаю это почти каждый день и никогда еще не тревожилась по этому поводу. Может, я и огрубела на этой работе и уже не задумываюсь о том, что на самом деле режу человеческую плоть. Но в тот день вскрытие коснулось меня лично. Я смотрела на труп и видела себя на секционном столе. И теперь я не могу взять в руки скальпель, не вспомнив о ней. О том, какой была ее жизнь, что она чувствовала, о чем думала в тот момент, когда… — Маура запнулась и вздохнула. — В общем, тяжело возвращаться к работе. Вот и все.
— А это обязательно?
Вопрос святого отца, казалось, озадачил ее.
— А разве у меня есть выбор?
— Ты так говоришь, будто это рабская повинность.
— Это моя работа. Это я умею.
— Но это не значит, что ты должна так работать. Зачем тебе это?
— А зачем ты стал священником?
Настала его очередь растеряться. Отец Брофи на мгновение задумался, и блеск его голубых глаз приглушила тень от ивовых ветвей.
— Я принял это решение так давно, — произнес он, — что уже перестал задумываться и задавать себе вопросы.
— Ты, должно быть, очень верил.
— Я до сих пор верую.
— Разве этого не достаточно?
— Неужели ты в самом деле считаешь, что достаточно одной лишь веры?
— Нет, конечно, нет. — Она развернулась и пошла дальше по тропинке, испещренной солнечными бликами. Избегая встречаться с ним взглядом, опасаясь, что он прочтет слишком много в ее глазах.
— Иногда полезно оказаться лицом к лицу со смертью, — сказал он. — Это заставляет нас заново взглянуть на собственную жизнь.
— Я бы предпочла не делать этого.
— Почему?
— Я не сильна в самоанализе. Уроки философии меня всегда раздражали. На эти вопросы нет ответов. Вот физика и химия — другое дело. Это я могу понять. Естественные науки действуют на меня успокаивающе, потому что их законы воспроизводимы и упорядочены. — Она остановилась и проводила взглядом женщину на роликах, толкавшую перед собой коляску с младенцем. — Я не люблю того, что не поддается объяснению.
— Понимаю. Ты всегда стремишься решить уравнение. Вот почему убийство этой женщины выбило тебя из колеи.
— Это убийство — вопрос без ответа. Именно то, что меня бесит.
Она присела на скамейку лицом к реке. День угасал, и в сгущающихся тенях вода казалась черной. Даниэл опустился рядом, и, хотя они не касались друг друга, она так остро ощущала его присутствие, что, казалось, его тепло обжигало ее обнаженную руку.
— Ты узнала что-нибудь новое от детектива Риццоли?
— Похоже, она не очень-то хочет держать меня в курсе.
— А ты ожидала, что она поступит иначе?
— Как полицейский она, конечно, не имеет права посвящать меня в подробности.
— А как друг?
— Вот-вот, и я думала, что мы друзья… Но она сказала так мало.
— Нельзя осуждать ее. Жертва была найдена убитой возле твоего дома. Вполне резонно предположить…
— Что? Что я подозреваемая?
— Или что хотели убить тебя. Именно так мы все и подумали той ночью. Что в машине ты. — Он устремил взгляд на воду. — Ты сказала, что не можешь забыть вскрытие. А я не могу забыть ту ночь, когда стоял возле твоего дома в окружении полицейских патрулей. Я не мог поверить, что все это происходит наяву. Я отказывался верить.
Оба замолчали. Перед ними текла полноводная темная река, а за их спинами — река автомашин.
— Ты поужинаешь со мной сегодня? — внезапно спросила Маура.
Он ответил не сразу, и она вспыхнула от смущения. Какой глупый вопрос! Ей захотелось забрать слова назад, прожить заново последние шестьдесят секунд. Насколько проще было бы попрощаться и уйти. Но вместо этого она выпалила безумное приглашение, которое, как они оба знали, ему не следовало принимать.
— Извини, — пробормотала она. — Я понимаю, это не самая удачная идея…
— Отчего же, — сказал он. — С удовольствием.
* * *
Она резала помидоры для салата, и нож дрожал в ее руке. На плите дымилась кастрюля с цыпленком в винном соусе, и кухня постепенно наполнялась ароматами красного вина и курицы. Простое и знакомое блюдо, которое она могла приготовить быстро и легко, не заглядывая в кулинарную книгу. Да она и не смогла бы приготовить ничего более изысканного. Ее мысли были заняты мужчиной, который сейчас разливал по бокалам пино нуар.
— Что еще я могу сделать? — спросил он, поставив один бокал на столик перед ней.
— Ничего.
— Приготовить соус для салата? Помыть зелень?
— Я пригласила тебя сюда не для того, чтобы ты готовил. Просто подумала, что здесь уютнее, чем в ресторане, где так многолюдно.
